12
Время летело быстро. Ольга помогала дяде Паше в саду и на огороде. Работы было много. К концу недели её стали посещать тревожные мысли - ехать в город никак не хотелось. Если бы все эти проблемы решились сами собой. Всё-таки за время замужества она здорово обленилась. Это и неудивительно. С тех пор, как они поженились, Игорь стал для неё Ангелом-Хранителем. Он оберегал её от всех забот, как мог. Ольга забыла, что значит ездить в университет на троллейбусе или газели и стирать капроновые колготки, забыла, как это бывает, когда "просто нет денег" и "денег нет совсем". Игорь всячески пытался создать вокруг неё мир, в котором все проблемы решаемы быстро и надёжно. Приятельницы говорили, что Ольга сильно изменилась - зазналась. А Ольга и не думала зазнаваться. Она просто упивалась своей новой жизнью. Упивалась роскошью, изобилием, щедростью Игоря и его способностью реализовывать её самые сумасбродные мечты и фантазии. Вся её новая жизнь укладывалась в одну банальную фразу "она была счастлива". Ольга знала, что друзья за глаза, а иногда и в глаза называют Игоря "князем". Это естественно - ведь фамилия Князев. Постепенно, с лёгкой руки Антона, и за Ольгой закрепилось прозвище "княгиня". Ей это казалось напыщенным, но нравилось. Сразу после свадьбы она задумалась над своим имиджем. Рядом с Игорем - высоким белокурым красавцем должна находиться, если не самая красивая женщина, то хотя бы одна из них. Игорь, позволяя ей экспериментировать над собой как угодно, при этом ревностно относился к её волосам. Ещё бы "за косу такие бабки отвалены"! Цвет, блеск, пышность, волнистость (или как там это называется) - хорошо. Но никаких (слышишь никаких!) стрижек, чёлок и химических завивок! И, хотя носить такую копну на голове и ухаживать за волосами было хлопотно, Ольга смирилась. По нескольку часов просиживала в парикмахерских салонах с целью приукрасить свои волосы, но ни разу не позволила мастерам даже взять в руки ножницы. И, когда на годовщину их свадьбы, всё та же неутомимая Аллочка предложила измерить Ольгину косу, (вдруг супруг не уберёг - взыскать с него за утраченное имущество!), оказалось, что коса выросла ровно на половину стольника. Аллочка и Антон склеили скотчем обе половинки и отдали Игорю. Этот стольник стал его талисманом - он носил его в своём бумажнике или нагрудном кармане пиджака вместе с паспортом. В тот день, когда он исчез, его талисман тоже был с ним.
Ольга, по-прежнему, училась хорошо. Преподаватели удивлялись, как ей удаётся не наделать хвостов и сдавать сессии на пятёрки и четвёрки между свадебным путешествием, поездками за границу, беременностями и родами. Ольга понимала, что всё это благодаря заботе Игоря. Ей прощалось всё: испорченный ужин, невыстиранные рубашки и пелёнки, даже бардак на рабочем столе Игоря (сам он был предельно аккуратен), если "солнышко" искала "карандашик". "Образование жены - первая цель в жизни мужчины, - говорил он. - С дурой жить скучно!" А главной жизненной целью Ольги стала не учёба, и даже не дети (по мере их появления) - а необходимость нравиться Игорю. Она должна быть шикарной, яркой, небанальной, нескучной - разной. Должна быть ему интересной и желанной. А это требовала много времени и усилий. За этой своей главной задачей Ольга не заметила, как растеряла самых верных друзей и почти всех своих близких. Через год после свадьбы, умерла "младшая" бабуля; внезапно, почти не болея. Присутствуя на её похоронах Ольга прислушивалась к себе и, к удивлению, не находила в себе безысходности и горя. В её новой "счастливой жизни" даже смерть казалась каким-то естественным и логическим финалом. Исполнив свою грустную обязанность (как-никак любимая внучка!), Ольга тотчас вернулась к своей главной задаче - быть любимой. Она так увлеклась ей, что не заметила, как стала угасать мама. Очнулась Ольга, когда услышала от отчима страшное слово "рак". Ни дорогие лекарства, ни операции, ни народная медицина не помогали. Круги под глазами матери становились чернее, щёки бледнее, а сама она таяла прямо на глазах. В деревню к родителям, не смотря на свою вторую беременность, Ольга ездила теперь часто, но долго находиться рядом с матерью не могла. Нездешний отсутствующий взгляд мамы пугал её. Ольге казалась, что она знает о той, иной, жизни нечто большее, знает какую-то страшную тайну, раскрыть которую им, живым, не имеет права. Когда она умерла, Ольга поняла, что жизнь её разделилась на два периода "с мамой" и "без неё". Но рядом был Игорь. Он сочувствовал Ольге так, словно хотел все её переживания взять на себя. А когда родилась девочка, первый предложил назвать её Аннушкой в честь тёщи. Ольга безоговорочно согласилась. Она верила в загробную жизнь и покровительство мёртвых. Ей даже казалось, что мамина душа покинула своё измождённое больное тело, чтобы переселиться в новое, младенческое. Так было легче принимать мир таким, какой он есть.
Только, когда, приехав на сороковины, увидела в доме, который неразрывно был связан с образом матери, другую хозяйку (отчим уже успел поджениться на соседке Степановне, мотивируя свой поступок философским умозаключением "живым жить"), мир на время утратил для неё гармонию. Поэтому, на вопрос отчима, будет ли она оспаривать материнскую долю, Ольга сказала:
-Да! Ей (Степановне) здесь ничего не достанется! Всё Женьке отпишу!
И хотя ей не нужны были деньги, да и Женьку Игорь планировал после армии пристроить на свою фирму, Ольга упёрлась. Скоропалительную женитьбу отчима расценила как предательство. Уже потом от соседей (добрые люди везде есть) узнала, что у них (отчима и соседки) всё было слажено ещё задолго до смерти матери. А мама всё это знала и терпела! Зачем? Только теперь, мучительно ожидая вечерами Игоря, Ольга поняла, что любовь в состоянии простить всё, даже предательство. Теперь она бы тоже простила Игоря, да беда в том, что прощать некого.
В город Ольга решила ехать на вечерней электричке. В городской квартире был полный разгром после её спешной эвакуации. Надо навести порядок, а то вдруг найдутся квартиранты и придут своё новое жильё смотреть. Дядя Паша отвёз её на разъезд на лошади и пообещал встретить, потому что ей предстояло привести много вещей. Договорились, что она проедет до К...нска, там электропоезд стоит дольше. Будет возможность выгрузиться без проблем. Послезавтра.
Весь вечер Ольга занималась уборкой. Упаковывала и сортировала вещи, какие взять с собой, какие оставить. А, если оставить, то где? Решила приспособить для несрочных вещей кладовую на втором этаже. Жильцам хватит и одной, которая расположена на первом. Уборка затянулась до двух часов ночи. Обессиленная, Ольга сполоснулась под душем и отправилась спать. В спальню. На стене всё ещё висела фотография, они с Игорем целуются в церкви. "Забыла", - подумала Ольга. - Ладно, завтра сниму. День предстоял трудный.
С утра Ольга отправилась в агентство. Освободилась быстро. Светланы на месте не было, а её подруга сказала, что пока вариантов нет. Не особенно расстроившись, всё-таки можно быть в своей квартире ещё хозяйкой, отправилась на станцию техобслуживания к господину Бейжанову. Его тоже на месте не оказалось. На вопрос "когда он должен появиться?", рабочие ответили, что хозяин им не докладывает. Проторчав в так называемом "офисе хозяина" СТО три часа, Ольга поняла, что по-хорошему от него денег не добьётся. Выйдя за ворота, она тут же позвонила Антону. Обещал же помочь!
Поздоровавшись, Ольга тут же выложила Антону информацию и все накопившиеся возмущения. Антон сказал, чтобы Ольга "не парилась". Деньги вечером будут! Она же может заниматься другими делами. Вздохнув с облегчением, она направилась в нотариальную контору. Время шло к обеду. Чтобы не задерживать Рудольфа Ивановича, Ольга решила "выловить" его в обеденный перерыв. Нотариус сразу узнал "Оленьку" и предложил ей пообедать вместе с ним. Ольга пошла в кафе, но заказала себе только стакан холодной минеральной воды, желательно без газа. Рудольфу Ивановичу сказала, что уже обедала, на самом деле у неё не было денег, а падать "на хвост" пожилому малознакомому человеку ей было неловко. Как и предполагал Рудольф Иванович, никакого криминального авторитета по кличке "Боров" в городе не было. Оленьку кто-то развёл на крупные денежки. И это кто-то в курсе всех её проблем. Нет, конечно, это может быть "профессиональный" мошенник, но тогда он очень осведомлён в Ольгиных делах. Сам же нотариус считал, что это кто-то из близкого их с Игорем окружения воспользовался её наивностью и беспомощностью.
- Я, ведь, Оленька, почему сразу засомневался. Очень уж неожиданное прозвище для криминалитета.
- Почему? По фамилии Боровой. Ведь звали же Игоря "князь", потому что он Князев.
- То "князь", а то "боров". Есть разница?
Ольга пожала плечами.
Нотариус, тщательно пережёвывая пищу, продолжал:
- Вы, Оленька, насколько я осведомлён, в деревне раньше жили?
- Да.
- Так должны знать, кто такой боров.
- Ну, это свинья такая. В смысле - кабан.
- Правильно "кабан", но непросто "кабан", а извините меня за интимную подробность "кастрированный кабан". Не так ли?
- Да так, а "некастрированный" - хряк называется.
- Всё верно, деточка. А теперь представьте себе авторитета, который бы захотел иметь такое прозвище. Это кличка больше подходит для холуев или шестёрок.
Ольга молчала, не зная, что ответить. С одной стороны, ей было жалко утраченного миллиона (могла за квартиру в банк внести), а с другой стороны, если никакого Борового нет, то платить ей больше не надо. Значит можно больше не опасаться за свою жизнь и жизнь своих детей. Можно вернуться в город и не скитаться больше по углам. Хотя она и не скитается, у неё свой дом (то есть половина дома), ребятишкам там очень нравится. Да и некуда ей возвращаться - она же квартиру в аренду сдаёт!
- А как господин Бейжанов отреагировал на копию расписки?
Ольга рассказала нотариусу о разговоре с хозяином СТО и о его сегодняшнем дезертирстве. Скорее всего, добровольно этот деньги не отдаст.
- Вам бы, Оленька, к какому-нибудь приятелю обратиться, ведь остались же у вашего мужа друзья. Поверьте мне, мужчины быстро улаживают эти вопросы.
Ольга согласно кивнула, а про себя подумала: "уже обратилась - был бы результат!".
Результат был. Вечером Антон выложил перед Ольгой тридцать пачек сторублёвых купюр. Крупнее не было!
- Здесь же много, мне только двести пятьдесят причитается, - удивилась она.
- Инфляция, - хмыкнул Антон и закашлялся.
- Простыл что ли?
Не ответив на Ольгин вопрос, он продолжал:
- Через месяц ещё триста будет.
- Почему триста, мне нотариус сказал, что по закону мне (даже не мне, а Игорю) положена половина.
- Это Игорь-то жил по закону?
- Разумеется.
Антон снова хмыкнул:
- Закон - законом, а "понятия" никто не отменял!
- Какие "понятия"? Вы что бандиты что ли?
- Никакие мы не бандиты, просто и у деловых мужиков должны быть свои "понятия". Этот Бейжанов хотел деньги зажилить. Пусть теперь раскошеливается. "Скупой платит дважды", кажется, так говорится в пословице.
- В поговорке, - автоматически поправила Ольга, - там совсем другой смысл.
- В поговорке, так в поговорке. Здесь я без понятия.
Антон рассмеялся и снова закашлялся:
- Видишь, и у тебя тоже есть свои "понятия", - прошептал он, обнимая Ольгу и целуя её в плечо.
Ольга сдалась "В конце концов, ей деньги тоже нужны. Неизвестно, когда ещё квартиранты найдутся, а ссуду платить надо". Она хотела спросить Антона, что он знает про "Борова", но тот снова начал кашлять и Ольга поняла - простыл!
Всё! Скомандовала она "в постель!". Буду лечить! Антон подчинился.
Где-то на кухне был мёд, ещё прошлогодний, привезённый Игорем с дяди Пашиной пасеки. В шкафу в ванной комнате отыскалась старая горчица. Ольга понюхала. Пойдёт! Размешала мёд с горчицей, добавила немного мучки. Получилось тесто как на лепёшки. Приложила кусочек к локтю - через какое-то время зажгло. Хорошо! Поставила кипятить чай. Будет пить горячий - с мёдом! Когда Ольга вкатила тележку со всеми принадлежностями в гостиную, Антон понял, что обречён сегодня выздороветь.
Ольга любила и, что не маловажно умела лечить от простуды. Это ей передалось от бабушки. Особенно ей нравилось лечить Игоря. Когда он заболевал, он становился совсем другим человеком. Жалким и беспомощным ребёнком, который панически боялся людей в белых халатах и уколов. Ольга помнила, когда надо было во время её первой и второй беременности сдавать кровь из вены и из пальца, затащить Игоря в больницу стоило большого труда. Бывший морской пехотинец, несостоявшийся морской офицер, спортсмен, здоровый крепкий мужик бледнел и покрывался испариной, как только видел иглу от шприца. Только ради "солнышка и его лучиков" он соглашался на подобные "экзекуции". А чтобы затащить его в зубной кабинет! Только частный и только при полной анестезии. По американской технологии.
Интересно, Антон боится уколов? Ольга стала накладывать медовые лепёшки сначала на плечи и лопатки Антона. Затем то же самое проделала и на груди. Накрыв его детской пелёнкой и укутав в бабушкину пуховую шаль, стала поить Антона медовым настоем. Антон вспотел. Плечи, спину и грудь жгло. Он запросил пощады, но Ольга была непреклонна. Нужно час или хотя бы сорок минут выдержать. Антон смирился. Пока он, упакованный в два одеяла "упревал" (так выражалась старшая бабуля), Ольга сравнивала двух своих мужчин и находила их очень похожими. Судя по всему, Антон тоже не любил лечиться, он от Ольги готов был мужественно перенести всё. Потом горячая - прегорячая ванна (а если бы в деревне, то жаркая баня), растирание полотенцем. Снова горячий чай. Да ещё грелку под ноги или те же медовые компрессы. И полный (абсолютно полный!) покой. Последняя процедура пришлась Антону не по душе, который категорично отказывался спокойно лежать под двумя пуховыми одеялами. После всех втираний и массажей он завёлся так, что остановить его у Ольги не было сил. Да, честно говоря, и большого желания, тоже. Когда, спустя некоторое время, они отдышались, Ольге пришло в голову спросить "как же его угораздило влюбиться в жену лучшего друга?". Антон не задумываясь, ответил:
- По привычке.
- Как это? по привычке?
- По привычке: во всём подражать Игорю. Мы с детства (нас несколько деревенских мальчишек) всегда были вместе. Игорь был у нас за вожака. Он убегает с урока, и мы за ним. Он на речку, и мы за ним. Он в футбол со взрослыми мужиками, и мы туда же. Он во всём был лучше нас. Лучше учился, в районе побеждал в соревнованиях по гиревому спорту. Раньше всех нас стал мужчиной. Да! И не с какой-то Кланькой, подстилкой деревенской, а с настоящей женщиной. С учительницей! Нет, он нам об этом не говорил, но мы всё равно знали, и за молчание уважали его ещё больше. Мы во всём старались быть похожими на него. А я вообще любил его и завидовал ему одновременно по-страшному. У него лучшая на свете фамилия - Князев (сразу понятно, какая будет кличка!), а у меня Смирнов! Ну что это за фамилия, никакую приличную кличку не придумаешь. У него лучшая в мире удочка - самодельная с пятью крючками, не то, что моя "Спиннинг какой-то". А уж когда дед отдал ему старый мотоцикл "Восход", он поднялся в моих глазах на недосягаемую высоту. Я стал не просто другом, я стал его рабом, его тенью. Он в армию - я за ним. Его в морпехи, меня в десант. Я чуть в военкомате не умер. Только отслужили, он в Киев - в училище - я за ним. Он на гражданку, и я. Когда мы начинали свое дело, мы были неразлучны. Его идеи и мои (папашины, конечно!) деньги. Многие считали нас братьями и поэтому мне дали прозвище как у него, только с прилагательным "тёмный", "князь тёмный" (по цвету волос). Я был на седьмом небе от счастья. Поэтому, когда он пришёл и сказал, что женится, потому что встретил "самую лучшую в мире женщину", я ему поверил сразу и безоговорочно.
- Так, что, и влюбился в меня заочно?
- Почему заочно. Я же тебя видел пару раз. Да хотя бы и не видел. Всё равно я бы ему поверил, он лучше меня разбирался в женщинах.
На вопрос Ольги, как Игорь относился к твоей такой, мягко говоря, зависимости?, Антон ответил:
- Не думаю, что это было ему в тягость. У него ведь два брата ещё было. Он любил покровительствовать всем, кто слабее его.
Следующий день прошёл в хлопотах и заботах. С утра - в банк. Платить ссуду. Всё обошлось без проблем, Ольгу даже не пожурили за задержку оплаты, а спросили, есть ли новости о муже. Выслушав Ольгино "нет", сочувственно покивали головой и пожелали "всего доброго". Дальше в сберкассу платить налоги. На почту - отправить долг Верочке. А то, когда ещё будут деньги. Там же на почте написала подруге пару строк "живу в деревне, квартиру сдаю внаём, пока не пиши, не звони. Объявлюсь - отзвонюсь или отпишусь. Ольга". Заскочила на пару минут к Ирке. Той не было дома. Оставила кратеньнкую записку примерно того же содержания. Теперь предстояло самое главное - к адвокату, а потом в милицию с заявлением о признании Игоря, как там сказал Рудольф Иванович "временно отсутствующим" что ли? Адвокатом, которого посоветовал тот же Рудольф Иванович, оказалась миловидная женщина, лет тридцати пяти. Она поправила Ольгу:
- Не временно, а "безвестно отсутствующим".
Ольга согласно кивнула. Адвокат помогла составить заявление и сказала, что вместе со справкой из милиции это нужно отнести в районный суд, по месту жительства. Впрочем, за определённую плату, она может это сделать и назвала сумму. Ольга согласилась. Выйдя из адвокатской конторы, Ольга почувствовала себя так, словно гора с плеч свалилась. Не надо самой бегать по судам и милициям! Пройдя метров двести, оглянулась. Ей показалось, что кто-то пристально за ней наблюдает. Так и есть! Неподалёку от здания, на скамейке, среди деревьев, притаился тип, который следил за ней прошлый раз. Ишь, газеткой прикрылся! Замаскировался, тоже мне. Ольга сбавила ход, затем развернулась и направилась на скамью напротив. Почти в упор рассматривая своего преследователя, Ольга пыталась вспомнить, где эту "отвратную" физиономию уже видела. Стоп, а это не он преследовал её в Старом Кировске, когда она принесла драгоценности скупщику. Точно он! Только усы отрастил и очки черные напялил. Странно, что ему от меня надо? Она опять забеспокоилась. Нет, надо быстрее отсюда бежать - домой, на пасеку, под покровительство дяди Паши и Грома. Вот только, что сказать Антону. Не смотря на уговоры Ольги отлежаться хотя бы денёк, Антон раным-рано помчался на свою "свалку". Так в шутку они с Игорем когда-то называли центральный пункт приема металлолома. Подумав, решила не звонить ему на мобильный. "Оставлю сообщение на автоответчике, если догадается позвонить на домашний - его счастье!".
Дядя Паша, как и обещал, встречал её в К...нске. Сгрузив все сумки, тюки и баулы на телегу, они двинулись "домой". Дома на "семейном" совете за ужином решали, куда потратить оставшиеся деньги. Сначала, конечно, освещение провести в Ольгину половину дома. Старики были уверены, что Ольга останется зимовать, а как зимой без света. Ольга согласно кивнула. Насчёт зимовать она ещё не решила, но свет и сейчас нужен. Прикинули, что почём - в десятку должны уложиться. А остальные? В воскресенье поедем на базар в Качинск и там посмотрим, может, подкупим "цыпушек" или "индюшек" каких-нибудь. Корма для скотины. Белой муки - ребятишкам серый хлеб "не ндравиться", сахару мешка два, а то ягоды нынче будет "обродно". На том и порешили.
Вымывшись в бане и ложась на чистую постель, Ольга задумалась о том, то ей рассказал Антон. Странно это всё. Неправильно! Что-то в этом Антоне есть. Надлом какой-то. Жалко его! Однако, вспоминая его настойчивые ласки и поцелуи, Ольга поняла, что отнюдь не жалость толкает её в постель к нему. А что тогда? Может, тоже привычка? Привычка быть любимой и желанной. Тогда они один одного стоят.
Наутро она отправилась в соседнее село, которое находилось километров в пяти от пасеки, по ту сторону железной дороги. Там жил электрик, по мнению дяди Паши, мужик грамотный и безотказный. Разыскать дом единственного в селе электрика не составило труда. Однако дома оказалась только жена. Сам с утра уже ушёл на базу, мотор там что ли сгорел. Женщина оказалась приветливая и словоохотливая. Пригласила Ольгу в дом - кваску холодненького попить да позвонить, узнать, где муж и скоро ли вернётся. Пока ждали дядю Серёжу, по-местному Давыдыча, Ольга узнала, что его жена, Тамара Николаевна, директор сельской девятилетней школы. Расспросив Ольгу о ней самой, о детях, сказала, что в школе не хватает многих учителей. Кто сюда поедет - жилья не дают, нагрузка небольшая. Вот историк позарез нужен. Да и русский с литературой вести некому: одна учительница, и той уже под шестьдесят. Ольга поняла намёки Тамары Николаевны, но ничего определённого ответить не могла. Впереди ещё три месяца. Скорее всего, осенью в город вернётся. А там, глядишь, Игорь объявится.
Дядя Серёжа и вправду оказался безотказным (как тут откажешь, когда в хозяйстве зарплата полторы тысячи рублей). Он согласился подбросить Ольгу до пасеки, посмотреть сколько, чего надо. Осмотрев Ольгино жилище, он тут же принялся за работу. Договорились, что материал будет его, так выгоднее обоим: Ольге дешевле, а ему дороже.
Где тот будет брать материал, Ольга уточнять не стала. Половину названной суммы отдала сразу, половину - после окончания работы. Работая, он без конца шутил и рассказывал Ольге анекдоты. Увидев Андрюшку и Аннушку, он спросил:
- А папка-то ваш где?
- В тюрьме,- почему-то ляпнула Аннушка.
Дядя Серёжа стукнул себя по пальцу, слегка матюгнулся, потом извинился и замолчал.
К концу третьего дня состоялось торжественное включение "лампочки Ильича" в Ольгиной половине дома. Тётка Настасья приготовила по этому поводу праздничный ужин. Дядя Паша с Давыдычем опрокинули по стопке домашней водки, настоянной на черноплодной рябине. Ольга тоже слегка пригубила - крепкая сильно! Тут же включили магнитофон, который привезла Ольга с последней партии вещей. Запела Надежда Кадышева "Уходи, горе, за сине море, уходи, горе, за ясный огонь..." (уже в последний момент, Ольга купила эту кассету в киоске железнодорожного вокзала). Тётка Настя расчувствовалась и тоже запела. Пела она красиво, ничуть не хуже знаменитой певицы. Ольга заслушалась. Ей здесь хорошо. Как дома в деревне, когда была ещё жива мама. По любому поводу в доме собиралось застолье. А, выпив, женщины начинали петь. И так здорово, душевно у них это получалось. Ольга тоже знала несколько песен.