27
Три последующие недели готовились к Покрову и венчанию. Надо было подготовить старый архирейский дом для владыки и его свиты. При этом доме некогда была большая трапезная, отделанная почерневшим от времени дубом. Пришлось мыть и скоблить стены, столы и лавки. Обновлять подгнившее крыльцо. Андрей свозил Марийку в город, и она заказала себе у портнихи замечательной синевы платье. Андрей сказал, что это цвет Богородицы. Кроме того он нанял двух плотников, которые в течение недели и помогали ему приводить жилые помещения в порядок. Марийка тоже наняла женщину. Вдвоём у них дело пошло быстрее. Подремонтировали и домик Андрея, особенно так называемую "женскую половину", которая никогда таковой не была, потому что все священники, служившие до Андрея, были либо монахами, либо одинокими, а Ксения здесь никогда не была. К концу третьей недели всё было "чинно и прилично". Стали готовится к венчанию и торжественному ужину. Тут уже Агафье не было равных. Даже Марийкиных кулинарных навыков было мало. Готовя всякие вкусности, Марийка жалела только об одном: бабуля никак не отреагировала на её приглашение на свадьбу. Невольно напрашивалось сравнение: на свадьбу с Эдиком та тоже не приезжала.
Все их наёмные рабочие изъявили желание остаться на венчание. Вот и гости. Это хорошо.
Владыка с небольшой свитой приехал накануне праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Три священника, протодьякон и дьякон, три послушника. Пять хористок. Водитель, охранник, звонарь и повар. Лет двадцать на территории храма не было такого количества народа и оживления. Агафья ликовала. Марийка же наоборот очень нервничала. Страшно! Страшно встретится взглядом с этим похожим на Николая Чудотворца старцем. А общаться с ним выше её сил. Он с первого взгляда вынул из Марийкиной души всё, что там имелось, и потребовал её на "исповедь" и "причастие". Она бормотала что-то маловразумительное, чётко произнося лишь несколько слов: родилась, крестилась, люблю. На вопрос: кого больше Бога или Андрея? лукавить не стала. Он мне и Бог, и муж, мир, созданный Богом. Целуя старческую морщинистую, но ухоженную руку, она вдруг, совершенно не кстати, подумала: хорошо, что я тоже догадалась привести свои ногти в порядок. Значит, Боженька не возбраняет иметь красивые ногти. И перестала его бояться.
Давно уже стены храмы не слышали такой торжественной службы, такого отличного песнопения. Марийка и Агафья очень удачно влились в архирейский хор, которым руководила достаточно молодая и миловидная женщина, Татьяна, как-то уж чересчур по-мирски, поглядывавшая на Андрея. Но он был поглощен праздником, венчанием и, конечно, ей Марийкой. Чувствовал себя неуверенно и волновался, как и положено молодожёну. Во время венчания он так сжал руку своей наречённой, что та ойкнула, и попытались освободить пальцы. Поняв в чём дело, он ослабил хватку и нежно стал перебирать её пальчики. Марийка забыла обо всём: перестала реагировать на происходящие вокруг неё. Поэтому, когда владыка Кирилл обратился к ней с традиционным вопросом: желает ли она взять в мужья себе раба божьего Андрея, долго молчала, а потом с такой готовностью выпалила:
- Да! - что все засмеялись.
Она стала вслушиваться в окружающие её звуки и услышала главные слова:
- Венчается раб Божий Андрей рабе Божией Марии.
- Венчается раба Божия Мария рабу Божиему Андрею.
- Аминь!
Потом на неё посыпались поздравления, и все женщины с клироса и Агафья стали называть её "матушкой". Странно! "Матушка", а моложе их всех... Впервые за несколько дней она выдохнула. Жена! Матушка! Отыскала глазами Андрея, и, увидев его полный обожания взгляд, улыбнулась. Люблю тебя!
Застолье получилось шумным и весёлым. Конечно, без игр, танцев и криков: горько. Но зато с тостами, прекрасными песнями и, разумеется, подарками. Однако вопреки ожиданиям молодожёнов владыка не благословил их на ночь, а призвал на всенощную литургию. Снова четыре часа службы, завтрак, проводы владыки... Лишь далеко за полдень Андрей и Марийка оказались в "их" доме. Ей казалось, что устала настолько, что "не способна ни на что". Однако почувствовав на своей талии руки Андрея, лёгкое прикосновение его губ, услышав парализующие её волю слова:
- Машенька! Душа моя! - встрепенулась, вспыхнула и выплеснула на него всю скопившуюся в ней нежность и страсть. Он заволновался:
- Машенька, не торопись. Тебя так надолго не хватит.
Она отрицательно покачала головой:
- Хватит. Давай поспорим...
Он кивнул. В общем "спорили" они до самого утра следующего дня, но победителя так и не определили. Пришли к банальному выводу, что в их случае победила "дружба". То есть любовь!
Наутро к Андрею пришли один из плотников и женщина, которую Марийка наняла на рынке. Решили пожениться и остаться жить при храме. Они уже и домик себе присмотрели, неподалёку от Агафьиного. Андрей благословил и назначил венчание на следующую пятницу. Это был добрый знак. Теперь во время службы в храме было шестеро. Николай стал Андрею помощником и звонарём. Надежда убирала в храме. Так что работы у Марийки поубавилось. Появилось свободное время, которое посвящала чтению. Читала Библию. Для себя и для Лизоньки. Не всё ей было понятно. По каждому непонятному вопросу она приставала к Андрею.
Однажды ночью с четверга на пятницу задала мужу давно мучающий её вопрос: в чём суть первородного греха. Разве женщина виновата, что "осмелилась" родить. Тем более, в Библии сказано, что Господь, создав землю, подарил её людям со словами: "плодитесь и размножайтесь, и владейте ею". Андрей задумался, но вскоре пояснил:
- Суть первородного греха не в том, что женщина, как ты выражаешься, "осмелилась родить". А в том, что вкусила запретный плод, осквернив тем самым своё чрево. И вскоре была наказана. Родила сына, который одержим был всеми злобными пороками и убил своего брата. Ведь из осквернённого чрева родятся не только хорошие, но "порченые поды". Это как дерево. Если оно заражено, может вырасти на нём как добрый плод, так и гнилой. Вот Каин такой первый плод. С тех пор и плодятся на земле люди добрые и злые...
Марийка возроптала:
- А почему именно женское начало считается "греховным", ведь и Адам "вкусил этот запретный плод". Значит, его семя тоже осквернено. Так?
- Так. Никто этого не отрицает. Потому и изгнал Господь из Рая обоих, наказав одному трудится "в поте лица", а другой "рожать в муках".
Марийка вздохнула. Суров Господь. Андрей погладил её по голове - порой суров, порой милостив. Она поцеловала его руку:
- А это грешно, что тебя я люблю больше, чем Его. Он не обидится?
Он замялся. По-моему, нет. Ведь его воля была свести нас вместе. Он "обидится" в том случае, если мы захотим его волю "нарушить".
- А откуда мы узнаем, что свести нас вместе - это была его воля, а "нарушить" - не его?
- Молиться надо чаще. Беседовать с ним. Через молитвы и придёт осознание истины.
Марийка молилась. И дома, и в храме, и в машине по дороге в город. Но не ради истины, а всё больше по мирским делам. Чтобы были здоровы её близкие, чтобы дорога ему была лёгкой, чтобы картофель до весны благополучно сохранился (тогда цены на него возрастут, а им звонницу ремонтировать!), чтобы козы благополучно окотились, чтобы зима была не слишком суровой.
Однажды во время исповеди она призналась:
- Во время службы меня всякие греховные мысли посещают.
Андрей попытался скрыть улыбку в бороде:
- И какие же это мысли?
- Например, как ты меня сегодня ночью целовал и как я тебя завтра целовать буду. Или руки твои вспоминаются, они такие нежные. Ладони гладкие, прохладные. Моему жаркому телу так приятны их прикосновения.
То словно слышу, как ты мне нашёптываешь "Машенька, душа моя, радость моя". И так томно мне сделается. Разомлею. Все молитвенные слова из головы вылетают. Еле сдерживаюсь...
Он одобрительно кивнул:
- Но ведь сдерживаешься. Это хорошо. Просто ты живёшь ощущением, что жизнь стремительна, мимолётна. Ты ещё молода, вот тебе и "не терпится". А когда поймёшь, что жизнь долгая, мы с тобой навсегда, тогда и станешь сдержанной, и мыслить будешь в храме о Боге, в постели о муже, у печки о борще. Для тебя пока Бог и я в одном лице, но со временем ты научишься нас различать, и всё наладится. Аминь.
- Аминь, - вторила Марийка и вздыхала.
Ни сдержанной, ни тем более старой она быть не хотела. А что касается его - уж если не сам Бог, то первый после Бога.