33
Когда сознание стало постепенно возвращаться, она поняла, что лежит на кровати. Рядом Андрей, на коленях, гладит её волосы и что-то говорит. Она прислушалась.
- Маша, Машенька! Посмотри на меня. Очнись, - это шёпотом.
Потом громко и явственно:
- Господи, да что же мне вторую хоронить?
Марийка вздрогнула. Открыла глаза. Хотела шевельнуть рукой и не смогла. Хотела сказать: я жива. Но вместо этого сумела воспроизвести только нечто среднее между:
- Ы-ы-ы-а-а.
Он всмотрелся в её лицо. Взял её руку, поднёс к губам. Поцеловал. Она это видела, но прикосновения не почувствовала. В комнату заглянул Сашка:
- Как она? Очнулась?
- Кажется. Сколько времени прошло: как они уехали.
- Два часа пятнадцать минут.
- Как долго!
Андрей наклонился к ней:
- Маша, ты меня слышишь?
Марийка могла только моргнуть.
- Если слышишь, сожми пальцами мою руку.
Марийка попыталась, ничего не получилось.
- Теперь этой попробуй.
Он взял её другую руку. Она напряглась. Поняла пальцы с трудом, но шевелятся. Он вздохнул.
Через два часа привезли из города врача. Невропатолога. Он подтвердил подозрения Андрея. Правосторонний инсульт. Жить будет. Но ходить, говорить и обслуживать себя самостоятельно - нескоро. Да. Десять дней полного покоя. Не шевелить, не напрягать. Массаж конечностей возможен. Но очень щадящий. Уколы: витамины, никотиновая кислота. Да, впрочем, Вы сами всё знаете. Доктор уехал. Мужики тоже. Перед отъездом Сашка заглянул в дверь. Хотел улыбнуться. Но вместо этого только вздохнул, чем ещё больше огорчил Марийку.
Потекли нудные дни и монотонные вечера. Навещали её все по очереди: Агафья поила своими настоями и чаями, Надежда обтирала тело и втирала в кожу розовое масло. Андрей ставил уколы и делал массаж. Лизонька кормила маму с ложечки, пела ей песенки и "читала" книги. На самом деле она ещё читать не умела. Но многие детские сказки знала наизусть. Поэтому с умным видом смотрела в книгу и делала вид, что читает.
Николай также заходил проведать матушку и делился с ней. Он тоже когда-то парализованный лежал. Полгода. А потом отошёл.
Постепенно "отходила" и Марийка. Левой рукой научилась пользоваться как правой. Сама расчёсывала волосы и заплетала косу. Возвращалась и чувствительной правой ноги. Сначала побежали мурашки, потом согнулось колено. Она получила возможность без посторонней помощи переворачиваться с боку на бок. Рука ещё не совсем слушалась, но уже могла держать маленький резиновый мячик. Тренажёр. Хуже всего дело обстояло с лицом. Половина его одеревенела, но бесконечно дёргалась. Вторая половина постоянно болела. В височной, затылочной, теменной областях, в районе уха и мозжечка. Говорить Марийка не могла. Любой звук, который она пыталась воспроизвести, доводил её до жуткой головной боли.
Через три недели она могла сидеть и самостоятельно двигаться по комнате. Ещё через неделю она впервые вышла на улицу, сопровождаемая Лизонькой. Яркое летнее солнце ослепило ей глаза, обожгло лицо. А ещё через несколько дней она смогла самостоятельно, опираясь на батожок, добраться до минеральной ванны и лежала там, лежала, пока не наступили сумерки.
Жизнь, а вместе с ней и работоспособность возвращались в Марийкин организм. Лицо разгладилось. Вернулась способность улыбаться и кривиться, если что-то не устраивало. Не вернулась только способность говорить. Марийка онемела. Сначала она ещё пыталась произносить отдельные слова и даже фразы. Но потом, видя как "жалостливо" при этом смотрят на неё собеседники, застеснялась и замолчала совсем. Вскоре она свыклась с мыслью, что вообще можно обходиться без слов. Их вполне могут заменить несколько жестов. С Надеждой и Николаем приветственный кивок головой и подбадривающая улыбка, с Агафьей рукопожатие и поцелуй в щёку. С Андреем: "да", "нет", "не знаю" и "я устала". В храм она ходила редко. И только одна, когда его там не было.
Труднее всего было "молча" общаться с дочерью. Ту не устраивали ни мамины жесты, ни мамино мычание. Каждое утро она "лечила" мамино горло. Приходила в белом халатике (Надежда ей сшила), заставляла маму открыть рот, при помощи ложечки осматривала нёбо, зубы и язык, требовала сказать "А-а-а", с глубокомысленным видом качала головой и делала вид, будто что-то записывает в маленьком блокноте, который подарил ей папа.
Как-то приехал Сашка-бульдозерист. Привёз какую-то штуковину и к вечеру уже её опробовали. Оказалось, очень нужная вещь. У Андрея был старый трактор "Белорус", на котором он пахал и культивировал картофельный огород. Сашка усовершенствовал плуг и с удовольствием продемонстрировал своё изобретение Марийке. Смотри, Маша, плуг прокладывает ровную борозду. А вот из этого корытца через желобок в эту борозду сыплется картофель. Когда пашется следующая борозда, через лемеха земля подаётся на первую борозду и картофель засыпается. Осталось вырастить и убрать урожай. Марийка улыбнулась: всего ничего. Сашка ей нравился всё больше. С ним было легко и весело. Тем более он пообещал продумать и то, как этот урожай собрать.
Их минеральный источник приобретал всё большую известность. Люди ехали, уверенные в том, что "живая" вода способна их вылечить от всех болезней. Поэтому в воскресные дни на территории храма бывало много народу.
В начале июня появились строители. Понастроили вокруг куполов леса (будут сусальным золотом покрывать), сделали временную лестницу на звонницу. Николай сказал: работы много - на всё лето. К Троице купола уже сверкали на солнце ярким переливающимся огнём. Красиво. К торжественной службе снова прибыла Татьяна с двумя молоденькими певичками - послушницами. Теперь в храме во время каждой службы звучал настоящий хор. Не хуже архирейского. Пели все: Татьяна с девочками, Надежда с внуками (опять забрала их на каникулы), Николай, Агафья и даже Лизонька. У неё оказался прекрасный слух и приятный звонкий голос. Не пела только Марийка. Может быть, поэтому чувствовала себя лишней в храме во время службы. Теперь её предназначение - всем входящим в храм гостям свечки раздавать.
Однажды расфуфыренная заезжая прихожанка, увидев Марийку и Агафью, съязвила: здесь все, что ли, убогие? Слепые или глухие? Марийка поняла: что производит впечатление убогой дурочки. Вдруг она чётко осознала, что Андрей, должно быть, стыдится её. Жена - немушка. Да и какая она ему жена! Ничто их больше не связывает. Так - видимость одна. Только Лизонька однозначно считает его своим папой. А он? Ласков и нежен с ней. Но доченькой не называет. Всё больше по имени: Елизавета, Лизонька.
Снова приезжали Сашка и Серёга-бригадир. Сашка шепнул ей по секрету, что бригадир с Андреем обсуждают одну важную проблему: как им сюда электричество провести. Дорога-то проходит всего в двадцати километрах от храма. Вдоль неё уже линию электропередач проложили. Крюк вроде небольшой, но денег стоит немеряно. А ещё они договорились всей бригадой взять над ними шефство. Дорогу подремонтировать. Забор обновить. Тротуары новые настелить. Марийка удивлялась. Откуда такое благородство? Сашка краснел: стыдно.
Это хорошо, что стыдно! - думала Марийка. Но, когда кто-либо из её "бывших" приезжал, уходила к себе в комнату и читала или молча смотрела в окно. Ей в отличие от её "клиентов" стыдно не было. Противно! Среди скопления всех этих временных посетителей, гостей, строителей, рабочих и туристов она чувствовала себя лишней и ненужной. Нет, уже не прозрачной, которую можно было не замечать, а тяжёлой каменной колодой, которой не могли найти применения и постепенно задвигали в задний угол. Многие из случайных прихожан принимали регентшу Татьяну за жену священника, и та не скрывала, что ей это очень нравится. Как-то так случилось, что Татьяна заняла и Марийкино место в трапезной. По левую руку от Андрея. Марийка же теперь сиротливо сидела у раздаточного окна и вынуждена была стать подавальщицей ложек, вилок, хлеба и всего остального, что двигалось из кухни в обеденный зал.
Однажды после вечерней службы она вошла в храм. Прошла на своё место к иконе Пресвятой Богородицы и услышала шёпот на клиросе. Там, где обычно размещался во время службы хор, стояли Татьяна и Андрей. Она держала его за руку и что-то тихо говорила. При этом лицо Татьяны выражало такое блаженное удовольствие, что Марийка поняла: застала "интимную" сцену. Андрей молчал всё время, пока та говорила. Потом наклонился, поцеловал Татьяну в макушку и, развернувшись, столкнулся нос к носу с Марийкой. Он покраснел и остановился. Татьяна же наоборот дерзко взглянула на Марийку, и павушкой-лебёдушкой проплыла мимо них.
Минуты две смотрели друг на друга. Она сказать ничего не могла. Ему, судя по всему, сказать ей было нечего. Затем Марийка развернулась и пошла вон. Он окликнул: Маша! Но она сделала вид, что не услышала и плотно прикрыла за собой дверь. В этот вечер твёрдо для себя решила: как только начнут торговать овощами, подкопит денег и домой. К бабуле!