29
Пост начали, как и подобает, с молитвенного бдения и трёхдневного голодования. Исключение сделали для детей и недавно воцерковлённых. Марийки, Светланы, Николая и Надежды. Им пищи, хоть и постной, предлагалось вволю. А спустя три дня жизнь потекла своим чередом. Всё как обычно. Только спят они в разных комнатах. Марийка скучала, но терпела. Да и как тут не будешь "терпеть", если он даже намёка не допускает. Нельзя! Буду воспитывать в себе это "уважение к нельзя". Как он там сказал: вся беда человека в том, что он ищет врагов вне себя. И не понимает главного: что враг внутри него самого. Его победить трудно, но нужно. И Марийка ежедневно, ежечасно, ежесекундно боролась со своим врагом, попутно зачёркивая в календаре дни. Первое декабря. Второе. Третье. До Рождества ещё тридцать пять дней и одиноких ночей. Много!
В середине декабря как снег на голову свалилась Любка со своим мужчиной. Зовут Игорь. Фамилия Князев. Он Марийке не понравился. Сразу видно из "крутых". Дёрганый, нервный и "чрезмерно" высокомерный. Хотя подруга от него без ума. Ради него готова на всё. Он этим пользуется.
Во время службы в храм не пошёл. Стоял на крыльце и молчал. И Любка с ним. В шубке лёгонькой и колготках тоненьких. Жмётся к нему. В глаза заглядывает. А вместо глаз на лице чёрные очки. Попробуй, прочитай в них что - либо.
К Агафье они вошли перед обедом. Разговор был коротким. После того, как он опустился на стул напротив матушки Агафьи, та спросила:
- Крест носишь, а в храм не идёшь. Почто?
Он замялся. Взялся рукой за крест. Откуда она видит-то? Ведь ему сказали, что она совсем слепая... Наконец, глухо и вяло проговорил:
- Не могу... что-то не пускает...
Агафья кивнула:
- А я знаю, что не пускает. Господь тебя к себе не допущает...
Он усмехнулся:
- Чем же это я заслужил его такую немилость?
- Чем заслужил? Тебе виднее. Наверное, тем, что его милостью пренебрёг когда-то.
- Какой милостью? Что ослеп? Глаз лишился? В этом его "милость"?
Агафья пристально всмотрелась в его лицо:
- Нет. Раньше. Прежде чем глаза твои перестали видеть, сердце твоё ослепло. Окружил себя ложью, страхом и глупостью. А они плохие советчики. Так что уезжай! Я тебе ничем не помогу. Когда сердцем "прозреешь", тогда возвращайся... побеседуем.
Игорь злобно уставился на Агафью, потом на Любку и стал подниматься:
- Ради чего ты меня такую даль тащила?
Любка побледнела и вопросительно уставилась на Марийку. Та пожала плечами. Не знаю: что это с матушкой сегодня. Молчаливый диалог перебила Агафья:
- Ради того и ехал, чтобы я сказала тебе это. Больше-то некому. Ты ведь всех отверг. Прощай!
Марийке на мгновение стало жалко его и бледную как полотно Любку. Она подскочила, открыла им двери, и уже в сенях услышала усталый голос Агафьи:
- Маша, денег с них не бери. Никаких..., нисколько.
Странно! Подумала Марийка. Обычно Агафья от денег не отказывается. Оно и понятно: храм содержать надо, звонницу ремонтировать. Деревянные ступени подгнили, того и гляди рухнут. Но перечить Агафье не посмела. Денег не взяла. Хотя ей никто и не навязывал.
Вечером Марийка спросила:
- За что ты так его, матушка? Беда у человека...
- Беда, говоришь? Да. Беда. Только он сам себе эту беду и создал. Пусть сам и справляет...
Она помолчала:
- А подруга твоя дурное задумала. Из-за него...
В конце декабря работы прибавилось. Все готовились к Рождеству. Надежда испросила у Андрея благословения и привезла на зимние каникулы внуков. Мальчика одиннадцати лет и девочку семи. Теснота в городской квартире. Да ещё у матери муж очередной. Папа "новый". Не жалует их. То шумят, телевизор смотреть не дают, то едят много. Дверка холодильника не успевает закрываться. Марийка присмотрелась к детям. Судя по их бледному виду, они и холодильника-то никогда в глаза не видели. Андрей приказал: еды не жалеть. Кормить столько раз в день, сколько захотят. Пища хоть и постная, но дети таких деликатесов отродясь не видали: яблоки, груши, бананы и вообще заморский чудо-фрукт, ананас называется.
Незадолго до нового года приехал Светланин отец. Дмитрий Сергеевич. Красивый седовласый мужчина. Марийка слегка заволновалась. Знала: он был против этой поездки. Сомневался, что внука можно вылечить таким способом. Однако, увидев смеющегося Артёмку и улыбающуюся дочь, восторженно выдал:
- Ну, как после этого в чудо не верить!
В благодарность он сделал благотворительный взнос. Десять тысяч евро. Андрей возликовал. Теперь можно и звонницу ремонтировать. Марийка тоже обрадовалась. Потому что каждый раз, когда он на старую звонницу поднимался, сердце её сжималось от страха. Не убился бы.
За работой время текло быстро. На Рождество установили в храме ёлку. Лесную красавицу. Украшали вместе с детьми. Давно стены храма так не смеялись вместе с детьми и взрослыми. А в канун Рождества прибыли две женщины из архирейского хора. Сказали: владыка благословил - хор поддержать. Марийка старалась быть радушной, но в душе напрягалась. Одна из них - Татьяна. Чувствовала Марийка, что не воля владыки двигала той в первую очередь.
Рождественская служба была замечательной. Хор и в самом деле получился славный. Марийка даже перестала ревностно фиксировать все томные, как ей казалось, Татьянины взоры, обращённые к Андрею. Всенощную служили без детей. А наутро устроили праздник для них. Подарки необыкновенные. Колядования с фейерверками. Праздничный стол богатый. Таких праздников в жизни Марийки было немного. Если вообще были...
После ужина Марийка задержалась в трапезной. Надо помочь убрать Агафье и Надежде. Посуды много. Однако Агафья заворчала:
- Ступай, матушка. Без тебя управимся... Пора вам разговеться по-настоящему.
Марийка удивлённо взглянула. Как это разговеться? Но, увидев лукавую усмешку Надежды, поняла, о чём речь, и покраснела.
- Агафья, - зашептала она,- ты...
- А что я такого сказала? - прикинулась та невинной овечкой. - Наскучался по ласке твоей наш батюшка-то... А ты нечто нет?
Забыв о смущении, Марийка накинула шубку и бросилась на улицу. Заскочила к Светлане за Лизонькой, но узнав, что та, умаявшись, спит без задних ног вместе с Артёмкой, побежала домой.
Когда влетела в дом, громко хлопнув дверью, Андрей сидел за столом - читал. Он испуганно вздрогнул:
- Ты чего Маша? Что-то случилось?
- Конечно! - выпалила она.
- Что?!
- Пост кончился!
- И что? - растерянно проговорил он.
- Как что?! Я соскучилась!
Он сначала опешил, затем лукаво улыбнулся:
- Ну, что ж? Давай сначала помолимся...
Но Марийка тянула его уже в спальню. Сорок дней молились. Пойдём! Он рассмеялся окончательно и перестал сопротивляться.
Ночь была блаженная. Восхитительная. Он был нежен и ласков. То удивлялся её безудержности, то сам становился напорист и требователен.
Губы его влажные и горячие. Руки его гладкие и прохладные. Они делали её податливой и мягкой, словно рождественское тесто. В эту ночь он мог вылепить из неё всё. Уже, засыпая, под самое утро, она сделала очень важное для себя открытие, которым тут же поделилась с мужем:
- Теперь я поняла: зачем придумали пост. Нужно, чтобы муж с женой успели друг за другом соскучиться. Это как после долгой разлуки - любовь ещё крепче становится. Да?
Он поцеловал её в макушку, затем стал перебирать волосы:
- Конечно. И это тоже. Ты ведь у меня умница - всё понимаешь...
Довольная его похвалой, потянулась к его губам и тут же уснула на полпути к поцелую. Андрей закончил поцелуй один. Потом поднялся. Теперь можно и помолиться. О грехах наших бренных.