19
Утром Ольга была в школе - был последний день занятий впервой четверти. Теперь каникулы. Директор разрешила Ольге на каникулах отдыхать (зачем туда-сюда шлёпать по пять километров), при условии, что всю документацию она сдаст сегодня. Отчитавшись за "пятёрки", "четвёрки" и "тройки" (двоек ей наказали в четверти никому не ставить - детей и так мало, в классе по восемь - десять человек, какие уж тут двойки!), сдав завучу журнал и анализ четвертных контрольных работ, Ольга отправилась в церковь. Сегодня ровно шесть лет, как они обвенчались с Игорем. Чудом уцелело это старинное здание одно на всю округу. Священник сначала показался Ольге совсем мальчиком, но потом, присмотревшись, она заметила седые прядки в его волосах. Либо возраст далеко не юный, либо пережил уже много. Матушка и вовсе была хрупким небесным созданием. Она и ещё одна женщина читали молитвы и пели на клиросе. Народу было немного. Сказали, что праздничная служба в честь почитания иконы Казанской Божьей Матери прошла утром, а сейчас обычная вечерня. Ольга поставила свечи за упокой родителям, за здравие детям, отчиму, Женьке, дяде Паше и тёте Насте, свекрови, Верочке, и задумалась - в руках осталась одна свеча за Игоря. Куда её ставить, Ольга не знала. Подумав, она положила свечу рядом с иконой. Пока готовились к службе, Ольга, вспоминая их венчание, заплакала. Видя её состояние, священник подошёл к ней, спросил, не желает ли она исповедоваться. Ольга пожала плечами - потому что не знала, как это делается. Отец Алексей сказал: нужно просто рассказать о том, что её мучает и раскаяться в своих грехах.
Ольга начала рассказ. "Уже больше года, как пропал муж. Уехал по делам и не вернулся. Ни слуху, ни духу, ни весточки какой-нибудь. Что думать, не знаю. Жив ли? Вот и свечу не придумала, куда поставить. Хоть бы точно знать живой или мёртвый. За что же ей мука такая? А что касается грехов - полно, батюшка, мужа не любила, как подобает венчанной жене, не слушалась, строптивая была, изводила его своей ревностью. Хоть и не беспочвенной, а всё-таки... Может, за то мне и наказание Божье? Изменила ему с его лучшим другом. Быстро нашла себе утешителя... "
Слушая сбивчивый рассказ Ольги, священник кивал головой, как бы соглашаясь с ней, и в то же время давал понять, что "по грехам и муки крестные". "Терпи, молись, жди. И я буду молиться за тебя и за мужа твоего - Господь милостив, он всё простит." Батюшка вынес ей маленькую книжицу "Молитвослов для начинающих" - молись! а сам ушёл в алтарь. Началась служба. Ольга стояла возле иконы, смотрела в глаза Пресвятой Богородице и молилась. Не так как в книжке, а от себя. "Матушка-заступница, прости, пожалей меня. Сил нет - больше мучиться. Хоть бы какую весточку от него, если жив. А, если мёртв, дай знать, где схоронен. Неужели за грехи мои, я не имею права на могиле его поплакать. Господь суров, я знаю, мне бабушка рассказывала. Но к твоим молитвам он прислушивается. Молись за меня. А я выброшу из головы и вырву из сердца этого проклятого Антона. Забуду его навсегда! Только пожалей меня. Мамочка, милая, ты ведь теперь там, в Царстве Божием. Молись и ты, родная, за дочку свою непутёвую. Ты ведь святая, безгрешная. Может, тебя Господь послушает".
Служба закончилась в семь часов. В полных сумерках Ольга отправилась домой. Там теперь уже потеряли. Ждут - не дождутся мамку с работы. Надо было хоть предупредить. От разъезда идти было страшно. Темно, подмерзшая грязь, постепенно густеющий лес. Хоть бы Гром догадался её встретить. Нет, ни встретит. Третьи сутки болтается где-то по лесу. Охотничий азарт в нём проснулся что ли? Сам бы не заблудился.
Дома было тепло и уютно (дядя Паша постарался и её печь затопить). Ребятишки с бабой Настей смотрели телевизор. Увидев, зарёванную мать, они погрустнели и примолкли. Наскоро отужинав, Ольга забрала детей и пошла на свою половину. Нечего грузить стариков своими проблемами. Да и работы завтра много. Дядя Паша вон какую гору дров нарубил - надо складывать.
Ночью ударил мороз. Одевшись потеплее, Ольга вышла на улицу. Дядя Паше уже перетаскал половину кучи в поленицу. Да что он, ночью что ли работал?! Увидев Ольгу, объявил перекур - "пошли, дочка, чай пить, а то на голодный желудок какая работа". Тётя Настя уже напекла пирогов - "сёдни же суббота, а какая суббота без пирогов". Ольга попила чаю с вишнёвым вареньем, от пирога отказалась - "до обеда потерплю, а то и так растолстела. Пирожки да блинчики каждый день, а в школе булочки с повидлом или с маком". Уже заканчивали складывать поленицу, когда появился Гром. Он громко залаял за калиткой - Мелкая бросилась под крыльцо. Ольга открыла калитку. Пёс взъерошенный, грязный и почему-то мокрый стоял у ворот. Ольга позвала его. Он постоял немного и снова побежал по дороге в лес. Иди, хоть поешь! Да, в принципе, должно быть сытый - раз охотиться. Спустя минут десять, пёс вернулся. Ольга дала ему каши с куриной грудкой. Он не притронулся. Значит сытый. Дядя Паша стал налаживать баню. Ольга присела на крыльцо отдохнуть. Гром подошёл к ней, положил грязную лапу ей на колени, полизал её руки и сел прямо напротив её, пристально глядя ей в глаза. "Да, что это с ним? Он никогда так раньше не делал. Он всегда был против всех этих нежностей. Не заболел ли? Ольга пощупала псу нос. Холодный, влажный. На этом познания её в ветеринарии закончились. Надо тёте Насте показать - она ветеринар со стажем. Ольга поднялась. Гром тут же подскочил и бросился к калитке. Вот, и полечи его такого. Домой! Гром остался за калиткой. Домой, я тебе сказала. Мыться и лечиться! Пёс не шелохнулся. Вот это воспитание! А ещё английская школа - беспрекословное подчинение хозяину! Одичал, верно, в лесу. Ольга пошла в дом, Гром залаял грозно, словно почуяв чужого. Ольга вышла за калитку присмотрелась - никого не было. Это ты на меня что ли лаешь? Что ещё за фокусы?" Гром вильнул хвостом, как бы извиняясь, и опять побежал к лесу. Пробежав метров сто, он оглянулся. Увидев, что хозяйка не идёт следом, он снова залаял. "Так это он меня зовёт куда-то,- догадалась Ольга. - Хочет, чтобы я с ним пошла. Зачем?" Всё ещё сомневаясь, она отправилась следом. Гром успокоился и припустил вперёд. "Постой, Гром, я ведь не успеваю. У тебя четыре лапы, а у меня только две. Да к тому же ещё кроссовки скользят по покрытой инеем траве". Но Гром не слушал хозяйку совсем. Иногда Ольга теряла его из виду, но как только намеревалась повернуть обратно: "Это что за кошки-мышки", пёс объявлялся на горизонте и лаем звал её за собой. Так пробежали километров пять, по времени минут сорок. Ольга устала. "Всё больше не могу! Куда ты меня ведёшь?" - она присела на согнутую берёзу. Гром подбежал к ней, снова залаял, но уже не грозно, а как-то просяще-заискивающе. "Ну, подожди, передохну немного...".
Когда свернули по тропинке в чащу, Ольга сообразила: "Это он меня ведёт к логову волчат". Точно. Этих волчат они обнаружили летом, когда ходили за грибами. Грома тогда невозможно было оторвать от интересного, по его мнению, зрелища, волчата рычали, грызли друг друга за уши, кувыркались и кусали друг друга за хвост. Волчица, видимо была в отлучке. Как бы там ни было, Ольга предпочла не встречаться с ней, отозвала пса и уже старалась не терять его из виду. Волки-то всё-таки в лесу есть. И вот сейчас пёс вёл её, скорее всего, туда. Только зачем? А не подружился ли он с этой волчицей? Может, уже и щенки у них общие? Недаром всё лето и осень (после того памятного похода за грибами) Гром пропадал в лесу. Интересно, посмотреть, что за порода у них получилась - волчица и мастифф! Игорь был бы в восторге!
Увлечённая мыслью о выведении новой собачей породы, не заметила, как оказалась на лесной опушке. Что-то узнаваемое замаячило впереди. Так, это же охотничья избушка, в которой они ночевали с Игорем. Ну, конечно! Летом-то она её искала и не нашла. Так значит, Гром ведёт её сюда. Зачем? Пёс тем временем подбежал к дверям, заскулил, и стал царапать когтями дверь. "Да что же там такое?" Ольга толкнула дверь. Не поддалась - её слегка перекосило. Ольга налегла плечом и толкнула сильнее. Дверь со скрипом отворилась на полчетверти. Ольга заглянула в избушку. Запах чего сладкого и тухлого ударил ей в нос. Ничего не видно. Ещё чуть приоткрыв дверь, Ольга заглянула внутрь. Темно! Налегая плечом и бедром, Ольга всё-таки открыла дверь. Прямо против двери, на топчане лежал человек. Вернее, то, что от него осталось! Полуистлевший скелет, одетый в чёрную кожаную куртку. Труп?! Ольга выскочила из избушки. Проклятый пёс! Тащил меня такую даль, чтобы я обнаружила чей-то труп! Не мог дядю Пашу позвать что ли? Ольга кинулась по дорожке, подальше от страшного места. На опушке отдышалась, позвала Грома. Тот не появился. Безмозглая тварь! Мало ей своих проблем, ещё и труп в лесу! Так, главное - успокоиться. Домой, к дяде Паше, а тот уже пусть решает, что делать. Что делать? Что делать? Хоронить! Человек же! Интересно, кто бы это мог быть. На бомжа не похож, на охотника тоже. Чёрная кожаная куртка, дорогая, как у Игоря. И ботинки кожаные, фирменные...тоже... как у него... Страшная догадка настолько потрясла Ольгу, что она рухнула прямо на колени.
- Нет.... Не может быть! Это - не он! Это не - он! - закричала она.
- Он, он - прошелестела оставшаяся листва на деревьях.
Ольга попыталась подняться - надо вернуться в избушку и посмотреть внимательно. Ноги не слушались. Неподалёку валялась сухая ветка. Ольга потянулась к ней. Далеко. Передвигаясь на коленях, добралась до ветки, обломала сучки. Сухая, старая. Выдержит или нет? Ветка выдержала. Ольга поднялась на ноги. Но двинуть их с места не могла. Передвинула палку, потом одну ногу, другую. Так, опираясь на ветку, добралась до избушки. Гром лежал у входа. Увидев хозяйку, посторонился, чтобы пропустить её внутрь. "Темно! Опять темно! Где-то же есть окно. Закрыто, что ли?" Не заходя в избушку, Ольга добралась до окна. Так и есть. Наглухо заколочено. Ольга пыталась отодрать старые доски - не получилось. Тогда она стала расшатывать их. Доски заскрипели, но скоро поддались. Вырвав их с гвоздями, Ольга увидела под ними полиэтиленовую плёнку. Разодрав плёнку ногтями, наконец, заглянула внутрь. В избушке стало светлее. Боясь взглянуть на топчан, Ольга двинулась к двери. Ноги стали немного слушаться. Навалившись всем туловищем на дверь, вырвала её из гнилого косяка прямо с петлями. Перешагнула через порог. Подойти к топчану не было сил. По мере того, как глаза привыкли к сумраку избушки, Ольга рассмотрела мужчину, лежащего на нём. Коричневые ботинки, фирмы Dino Begioni; видимо, когда-то голубые джинсы; куртка чёрная кожаная, покрытая какими-то рыжими пятнами или изъеденная чем-то, русые волосы, кисть руки, свисающая с топчана... с обручальным кольцом... из белого золота.
Она узнала его! Рванувшись к нему, Ольга закричала так, что громом отозвались небеса. Завыла, и эхом откликнулись все звери в лесу. Застонала, и стоном отозвались земля, ручей и дальнее болото.
Падая на колени перед мужем, она вспомнила. Всё вспомнила! Вспомнила, что уже переживала эту боль. "Они снова забрали её возлюбленного! Они снова его убили! Снова заставляют её страдать. Вспомнила старинный двор, грязную телегу, послов древлянских, привезших ей страшную весть о смерти мужа. Вспомнила, как рвала на себе волосы, не имея возможности омыть его тело своими слезами. Как упрекала бога Перуна, за то, что не защитил он её любимого, лучшего из воинов. Как молила христианского Бога вернуть ей возлюбленного. Но никто из богов не откликнулся на её мольбы. И вот теперь ей предстояло пережить это снова! Нет. Ни за что! Лучше умереть здесь же и лежать рядом с ним. Умереть! Как? Ни верёвки, ни ножика. Стоп! Есть ножик! Здесь в избушке. Когда они ночевали, Игорь строгал им что-то. Ольга бросилась шарить по полкам: пакеты, пакеты, ещё пакеты, спички...Пустой коробок! Топорик! Маленький! Не убьёшь себя, только поранишь. Ножик! Должен быть ножик! Есть! Вот, дура-то, лежит на самом видном месте, на столе, а я ищу. Она схватила нож. Маленький тоже! Ржавый! Но ничего, если приноровиться и сразу в сердце. Сердце? Где оно сердце-то? Есть ли оно вообще? Ему бы разорваться на куски от увиденного! А оно бьётся...". Обтерев нож своими волосами, Ольга задумалась: "в сердце, пожалуй, не получится - грудь большая. Тогда что? В живот? Дольше умирать придётся! Да и чёрт с ним...". Зажав нож обеими руками. Ольга поднесла его к нижней части живота: "Сейчас навалюсь и всё! Игорь, Игорь, хочу к тебе...".
Очнулась от того, кто-то дышал ей в лицо и облизывал его. Это был Гром. Увидев, что хозяйка открыла глаза, он залаял сердито с осуждением. Ольга села, осмотрелась вокруг: всё то же, полутёмная избушка, грязный топчан, Игорь. Игорь! Любимый! А она? Куда это она собралась? За ним? А хоронить его кто будет? Не вечно же лежать ему здесь, в лесу. А дети? Детей-то кто поднимать будет? Дядя Паша с тёткой Настей? Удумала тоже! Поискала глазами ножик. Вот он рядом. Ржавый! Мерзость какая! Она отшвырнула его прочь. Приблизилась к мужу, перевернула его осторожно лицом вверх. Лица не было. Но она уже не боялась. Не плакала и не причитала. Целовала его руки и ноги и говорила, говорила с ним - она рассказала ему всё. И как ждала его ежедневно, как ревновала, как любила. И про детей, и про Антона, и про Бейжанова и про дядю Пашу с тётей Настей. Ну и что, что не такой красивый, как был при жизни. Ну и что, что молчит и не отвечает ей. Это был её Игорь, её муж, которого она любила и которому поклялась в верности перед Вечностью.
Сколько времени провела в избушке с Игорем, она не знала. Наконец, поняла, что нужно делать. Оставив Грома охранять останки мужа, побрела на пасеку - левую ногу свела судорога. Подняться на крыльцо Ольга не смогла. Она крикнула дядю Пашу. Дядя Паша вышел на крыльцо и отшатнулся: перед ним стояла абсолютно другая женщина. Лицом, волосом, фигурой та же, а глазами другая.
- Я нашла Его, - проговорила это так спокойно, что подумала: "не умерла ли я?".
Дядя Паше кинулся к ней - ему показалось, что она вот-вот упадёт. Но Ольга не упала. Она рассказала всё сухо и по-деловому.
- В милицию бы надо, Оленька, сообщить...- робко предложил он.
Ольга отрицательно покачала головой. Начнут над ним измываться, исследовать, что, да как. До истины всё равно не докопаются, а ещё их во всём и обвинят. Не может быть, чтобы рядом жили и не знали.
- Может, оно и так. А хоронить, где будем? Ведь справку надо, если в городе.
- Здесь и будем. На кладбище, деревенском. Кто там справку спрашивать будет?
- И тоже верно. Земля она - везде земля. А он ведь собирался эту землю выкупить. Не успел! - дядя Паша замолчал, на глаза навернулись слёзы.
- Потом поплачем, дядя Паша, а сейчас ехать за ним надо.
После короткого диалога решили: тётку Настасью с ребятишками отправить на два дня в К...нск, к сыну - ни к чему им такую страсть наблюдать. Дети - малые, а у Настьки сердце больное, да и язык длинный. Сами потихоньку управимся. Домовина есть, хорошая, сосновая - себе готовил. А что? Жизнь, вишь, какая. У Настьки "калинкору"" всякого набрано на десять похорон. И могилу сам вырою, рядом с матерью своей. Там места много. Никто и знать не будет. Иди детишек снаряжай.
Тётка Настасья подчинилась сразу, почувствовав бабьим сердцем беду. Дети похныкали (мама-то не едет!), но потом стали собираться - завтра бабушка поведёт их на базар - покупать Андрюшке и Аннушки пимики. Что такое "пимики", они не знали, но уже предполагали, что это что-то необходимое. Спустя пятнадцать минут, уже все сидели в телеге. Пока дядя Паша отвозил их в гости, Ольга пошла готовить всё в бане: дядя Паша сказал: "домой привезём, в бане обмоем". Когда клали Игоря на кошму (осторожненько, чтобы ничего не повредить), Ольга увидела на топчане что-то похожее на мобильный телефон. Присмотрелась, так и есть. Это мобильный телефон Игоря, для самых близких пользователей, который он носил всегда с собой. Может, весточка там для неё. Только бы не испортился за это время! Когда Игоря положили на телегу и тихонько повезли к пасеке, Ольга подумала: "Снова телега, снова грязь. Вороний грай. История повторяется".
Дома дядя Паша велел ей готовить Игорю чистую "одёжу, чтобы всё как положено!", а сам полез на крышу за домовиной. Мыл и обряжал он Игоря тоже сам - "ты и так страху натерпелась". Ольга отправилась к отцу Алексею. Если нельзя похоронить по человечески, то отпеть-то он может. Батюшка вначале засомневался. Нельзя без свидетельства - у них строго! Но видя отчаянное состояние Ольги, согласился. Вместе отстояли короткую вечерню и вместе пришли на пасеку.
Гроб с телом Игоря стоял, как и положено, посреди горницы. Красивый, нарядный! Дядя Паша постарался. Игорь был накрыт белым саваном. Покойник как покойник, если бы не лицо, вернее то, что осталось от него. Дядя Паша сказал, что на нём были часы и кольцо. Часы он снял - Андрюшке на память, а кольцо оставил, побоялся палец сломать. Ольга согласно кивнула. Кольцо надо оставить. Вдруг на том свете Бог даст ему другую внешность, а по кольцу она его сразу узнает. Зажгли свечи. Батюшка начал панихиду. Слушая долгие заупокойные молитвы, Ольга снова начала вспоминать. Вспомнила низкие бревенчатые палаты. Десятки плакальщиц собрались в горнице. Причитали, завывали, оплакивая незавидную долю, её возлюбленного, её кровиночки, её месяца ясного. Самой Ольге плакать не хотелось. Ей хотелось выгнать всех вон, остаться одной. Со своими мыслями наедине! Хотя бы чуточку...наедине... Но ещё больше ей хотелось крушить, ломать, жечь и... убивать, убивать, убивать. Сначала послов древлянских - дерзнувших, убив Игоря, ещё и сватать её за их князя "поганого" Мала. Сгною! В жиже навозной сгною! После - дружинников, уцелевших, не сумевших защитить своего князя. Головы отрубить и на кол! Затем наложниц Игоревых. Вон они сидят в углу у двери - надеются, что я их на волю отпущу. Не дождутся! Особенно вот эта молоденькая чернобровая хазарка - к ней чаще других хаживал Игорь. Косу обрезать и дружинникам на потеху!
Священник закончил обряд. Пожелал Ольге "крепости духа" и дядя Паша повёз его домой. Ольга осталась одна. Она сидела над гробом мужа, не издавая ни звука. Как понимала она сейчас ту далёкую княгиню, решившую так жестоко отомстить за смерть любимого... А ещё смела её когда-то осуждать! Мстить! Какое красивое и страшное слово. Мстить! Только кому мстить? Тогда она хоть врагов своих знала.
Когда в три часа дня появился дядя Паша и сказал: "Готова могилка. Земелька мягкая, как пух", Ольга знала, что будет делать. Встала, подошла к тумбочке, убрала икону Божьей матери. Достала маленькое зеркало и большие ножницы. Отхватила одним движением руки свою косу и положила её в гроб рядом с телом мужа. Это ему от неё... Подумала, достала обручальное кольцо - последнее время она его не носила (какая я жена, если муж меня бросил!), надела. Теперь она точно знала, она - жена! "...в Вечности жена - не на бумаге"!
<
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
>
Утром Ольга была в школе - был последний день занятий впервой четверти. Теперь каникулы. Директор разрешила Ольге на каникулах отдыхать (зачем туда-сюда шлёпать по пять километров), при условии, что всю документацию она сдаст сегодня. Отчитавшись за "пятёрки", "четвёрки" и "тройки" (двоек ей наказали в четверти никому не ставить - детей и так мало, в классе по восемь - десять человек, какие уж тут двойки!), сдав завучу журнал и анализ четвертных контрольных работ, Ольга отправилась в церковь. Сегодня ровно шесть лет, как они обвенчались с Игорем. Чудом уцелело это старинное здание одно на всю округу. Священник сначала показался Ольге совсем мальчиком, но потом, присмотревшись, она заметила седые прядки в его волосах. Либо возраст далеко не юный, либо пережил уже много. Матушка и вовсе была хрупким небесным созданием. Она и ещё одна женщина читали молитвы и пели на клиросе. Народу было немного. Сказали, что праздничная служба в честь почитания иконы Казанской Божьей Матери прошла утром, а сейчас обычная вечерня. Ольга поставила свечи за упокой родителям, за здравие детям, отчиму, Женьке, дяде Паше и тёте Насте, свекрови, Верочке, и задумалась - в руках осталась одна свеча за Игоря. Куда её ставить, Ольга не знала. Подумав, она положила свечу рядом с иконой. Пока готовились к службе, Ольга, вспоминая их венчание, заплакала. Видя её состояние, священник подошёл к ней, спросил, не желает ли она исповедоваться. Ольга пожала плечами - потому что не знала, как это делается. Отец Алексей сказал: нужно просто рассказать о том, что её мучает и раскаяться в своих грехах.
Ольга начала рассказ. "Уже больше года, как пропал муж. Уехал по делам и не вернулся. Ни слуху, ни духу, ни весточки какой-нибудь. Что думать, не знаю. Жив ли? Вот и свечу не придумала, куда поставить. Хоть бы точно знать живой или мёртвый. За что же ей мука такая? А что касается грехов - полно, батюшка, мужа не любила, как подобает венчанной жене, не слушалась, строптивая была, изводила его своей ревностью. Хоть и не беспочвенной, а всё-таки... Может, за то мне и наказание Божье? Изменила ему с его лучшим другом. Быстро нашла себе утешителя... "
Слушая сбивчивый рассказ Ольги, священник кивал головой, как бы соглашаясь с ней, и в то же время давал понять, что "по грехам и муки крестные". "Терпи, молись, жди. И я буду молиться за тебя и за мужа твоего - Господь милостив, он всё простит." Батюшка вынес ей маленькую книжицу "Молитвослов для начинающих" - молись! а сам ушёл в алтарь. Началась служба. Ольга стояла возле иконы, смотрела в глаза Пресвятой Богородице и молилась. Не так как в книжке, а от себя. "Матушка-заступница, прости, пожалей меня. Сил нет - больше мучиться. Хоть бы какую весточку от него, если жив. А, если мёртв, дай знать, где схоронен. Неужели за грехи мои, я не имею права на могиле его поплакать. Господь суров, я знаю, мне бабушка рассказывала. Но к твоим молитвам он прислушивается. Молись за меня. А я выброшу из головы и вырву из сердца этого проклятого Антона. Забуду его навсегда! Только пожалей меня. Мамочка, милая, ты ведь теперь там, в Царстве Божием. Молись и ты, родная, за дочку свою непутёвую. Ты ведь святая, безгрешная. Может, тебя Господь послушает".
Служба закончилась в семь часов. В полных сумерках Ольга отправилась домой. Там теперь уже потеряли. Ждут - не дождутся мамку с работы. Надо было хоть предупредить. От разъезда идти было страшно. Темно, подмерзшая грязь, постепенно густеющий лес. Хоть бы Гром догадался её встретить. Нет, ни встретит. Третьи сутки болтается где-то по лесу. Охотничий азарт в нём проснулся что ли? Сам бы не заблудился.
Дома было тепло и уютно (дядя Паша постарался и её печь затопить). Ребятишки с бабой Настей смотрели телевизор. Увидев, зарёванную мать, они погрустнели и примолкли. Наскоро отужинав, Ольга забрала детей и пошла на свою половину. Нечего грузить стариков своими проблемами. Да и работы завтра много. Дядя Паша вон какую гору дров нарубил - надо складывать.
Ночью ударил мороз. Одевшись потеплее, Ольга вышла на улицу. Дядя Паше уже перетаскал половину кучи в поленицу. Да что он, ночью что ли работал?! Увидев Ольгу, объявил перекур - "пошли, дочка, чай пить, а то на голодный желудок какая работа". Тётя Настя уже напекла пирогов - "сёдни же суббота, а какая суббота без пирогов". Ольга попила чаю с вишнёвым вареньем, от пирога отказалась - "до обеда потерплю, а то и так растолстела. Пирожки да блинчики каждый день, а в школе булочки с повидлом или с маком". Уже заканчивали складывать поленицу, когда появился Гром. Он громко залаял за калиткой - Мелкая бросилась под крыльцо. Ольга открыла калитку. Пёс взъерошенный, грязный и почему-то мокрый стоял у ворот. Ольга позвала его. Он постоял немного и снова побежал по дороге в лес. Иди, хоть поешь! Да, в принципе, должно быть сытый - раз охотиться. Спустя минут десять, пёс вернулся. Ольга дала ему каши с куриной грудкой. Он не притронулся. Значит сытый. Дядя Паша стал налаживать баню. Ольга присела на крыльцо отдохнуть. Гром подошёл к ней, положил грязную лапу ей на колени, полизал её руки и сел прямо напротив её, пристально глядя ей в глаза. "Да, что это с ним? Он никогда так раньше не делал. Он всегда был против всех этих нежностей. Не заболел ли? Ольга пощупала псу нос. Холодный, влажный. На этом познания её в ветеринарии закончились. Надо тёте Насте показать - она ветеринар со стажем. Ольга поднялась. Гром тут же подскочил и бросился к калитке. Вот, и полечи его такого. Домой! Гром остался за калиткой. Домой, я тебе сказала. Мыться и лечиться! Пёс не шелохнулся. Вот это воспитание! А ещё английская школа - беспрекословное подчинение хозяину! Одичал, верно, в лесу. Ольга пошла в дом, Гром залаял грозно, словно почуяв чужого. Ольга вышла за калитку присмотрелась - никого не было. Это ты на меня что ли лаешь? Что ещё за фокусы?" Гром вильнул хвостом, как бы извиняясь, и опять побежал к лесу. Пробежав метров сто, он оглянулся. Увидев, что хозяйка не идёт следом, он снова залаял. "Так это он меня зовёт куда-то,- догадалась Ольга. - Хочет, чтобы я с ним пошла. Зачем?" Всё ещё сомневаясь, она отправилась следом. Гром успокоился и припустил вперёд. "Постой, Гром, я ведь не успеваю. У тебя четыре лапы, а у меня только две. Да к тому же ещё кроссовки скользят по покрытой инеем траве". Но Гром не слушал хозяйку совсем. Иногда Ольга теряла его из виду, но как только намеревалась повернуть обратно: "Это что за кошки-мышки", пёс объявлялся на горизонте и лаем звал её за собой. Так пробежали километров пять, по времени минут сорок. Ольга устала. "Всё больше не могу! Куда ты меня ведёшь?" - она присела на согнутую берёзу. Гром подбежал к ней, снова залаял, но уже не грозно, а как-то просяще-заискивающе. "Ну, подожди, передохну немного...".
Когда свернули по тропинке в чащу, Ольга сообразила: "Это он меня ведёт к логову волчат". Точно. Этих волчат они обнаружили летом, когда ходили за грибами. Грома тогда невозможно было оторвать от интересного, по его мнению, зрелища, волчата рычали, грызли друг друга за уши, кувыркались и кусали друг друга за хвост. Волчица, видимо была в отлучке. Как бы там ни было, Ольга предпочла не встречаться с ней, отозвала пса и уже старалась не терять его из виду. Волки-то всё-таки в лесу есть. И вот сейчас пёс вёл её, скорее всего, туда. Только зачем? А не подружился ли он с этой волчицей? Может, уже и щенки у них общие? Недаром всё лето и осень (после того памятного похода за грибами) Гром пропадал в лесу. Интересно, посмотреть, что за порода у них получилась - волчица и мастифф! Игорь был бы в восторге!
Увлечённая мыслью о выведении новой собачей породы, не заметила, как оказалась на лесной опушке. Что-то узнаваемое замаячило впереди. Так, это же охотничья избушка, в которой они ночевали с Игорем. Ну, конечно! Летом-то она её искала и не нашла. Так значит, Гром ведёт её сюда. Зачем? Пёс тем временем подбежал к дверям, заскулил, и стал царапать когтями дверь. "Да что же там такое?" Ольга толкнула дверь. Не поддалась - её слегка перекосило. Ольга налегла плечом и толкнула сильнее. Дверь со скрипом отворилась на полчетверти. Ольга заглянула в избушку. Запах чего сладкого и тухлого ударил ей в нос. Ничего не видно. Ещё чуть приоткрыв дверь, Ольга заглянула внутрь. Темно! Налегая плечом и бедром, Ольга всё-таки открыла дверь. Прямо против двери, на топчане лежал человек. Вернее, то, что от него осталось! Полуистлевший скелет, одетый в чёрную кожаную куртку. Труп?! Ольга выскочила из избушки. Проклятый пёс! Тащил меня такую даль, чтобы я обнаружила чей-то труп! Не мог дядю Пашу позвать что ли? Ольга кинулась по дорожке, подальше от страшного места. На опушке отдышалась, позвала Грома. Тот не появился. Безмозглая тварь! Мало ей своих проблем, ещё и труп в лесу! Так, главное - успокоиться. Домой, к дяде Паше, а тот уже пусть решает, что делать. Что делать? Что делать? Хоронить! Человек же! Интересно, кто бы это мог быть. На бомжа не похож, на охотника тоже. Чёрная кожаная куртка, дорогая, как у Игоря. И ботинки кожаные, фирменные...тоже... как у него... Страшная догадка настолько потрясла Ольгу, что она рухнула прямо на колени.
- Нет.... Не может быть! Это - не он! Это не - он! - закричала она.
- Он, он - прошелестела оставшаяся листва на деревьях.
Ольга попыталась подняться - надо вернуться в избушку и посмотреть внимательно. Ноги не слушались. Неподалёку валялась сухая ветка. Ольга потянулась к ней. Далеко. Передвигаясь на коленях, добралась до ветки, обломала сучки. Сухая, старая. Выдержит или нет? Ветка выдержала. Ольга поднялась на ноги. Но двинуть их с места не могла. Передвинула палку, потом одну ногу, другую. Так, опираясь на ветку, добралась до избушки. Гром лежал у входа. Увидев хозяйку, посторонился, чтобы пропустить её внутрь. "Темно! Опять темно! Где-то же есть окно. Закрыто, что ли?" Не заходя в избушку, Ольга добралась до окна. Так и есть. Наглухо заколочено. Ольга пыталась отодрать старые доски - не получилось. Тогда она стала расшатывать их. Доски заскрипели, но скоро поддались. Вырвав их с гвоздями, Ольга увидела под ними полиэтиленовую плёнку. Разодрав плёнку ногтями, наконец, заглянула внутрь. В избушке стало светлее. Боясь взглянуть на топчан, Ольга двинулась к двери. Ноги стали немного слушаться. Навалившись всем туловищем на дверь, вырвала её из гнилого косяка прямо с петлями. Перешагнула через порог. Подойти к топчану не было сил. По мере того, как глаза привыкли к сумраку избушки, Ольга рассмотрела мужчину, лежащего на нём. Коричневые ботинки, фирмы Dino Begioni; видимо, когда-то голубые джинсы; куртка чёрная кожаная, покрытая какими-то рыжими пятнами или изъеденная чем-то, русые волосы, кисть руки, свисающая с топчана... с обручальным кольцом... из белого золота.
Она узнала его! Рванувшись к нему, Ольга закричала так, что громом отозвались небеса. Завыла, и эхом откликнулись все звери в лесу. Застонала, и стоном отозвались земля, ручей и дальнее болото.
Падая на колени перед мужем, она вспомнила. Всё вспомнила! Вспомнила, что уже переживала эту боль. "Они снова забрали её возлюбленного! Они снова его убили! Снова заставляют её страдать. Вспомнила старинный двор, грязную телегу, послов древлянских, привезших ей страшную весть о смерти мужа. Вспомнила, как рвала на себе волосы, не имея возможности омыть его тело своими слезами. Как упрекала бога Перуна, за то, что не защитил он её любимого, лучшего из воинов. Как молила христианского Бога вернуть ей возлюбленного. Но никто из богов не откликнулся на её мольбы. И вот теперь ей предстояло пережить это снова! Нет. Ни за что! Лучше умереть здесь же и лежать рядом с ним. Умереть! Как? Ни верёвки, ни ножика. Стоп! Есть ножик! Здесь в избушке. Когда они ночевали, Игорь строгал им что-то. Ольга бросилась шарить по полкам: пакеты, пакеты, ещё пакеты, спички...Пустой коробок! Топорик! Маленький! Не убьёшь себя, только поранишь. Ножик! Должен быть ножик! Есть! Вот, дура-то, лежит на самом видном месте, на столе, а я ищу. Она схватила нож. Маленький тоже! Ржавый! Но ничего, если приноровиться и сразу в сердце. Сердце? Где оно сердце-то? Есть ли оно вообще? Ему бы разорваться на куски от увиденного! А оно бьётся...". Обтерев нож своими волосами, Ольга задумалась: "в сердце, пожалуй, не получится - грудь большая. Тогда что? В живот? Дольше умирать придётся! Да и чёрт с ним...". Зажав нож обеими руками. Ольга поднесла его к нижней части живота: "Сейчас навалюсь и всё! Игорь, Игорь, хочу к тебе...".
Очнулась от того, кто-то дышал ей в лицо и облизывал его. Это был Гром. Увидев, что хозяйка открыла глаза, он залаял сердито с осуждением. Ольга села, осмотрелась вокруг: всё то же, полутёмная избушка, грязный топчан, Игорь. Игорь! Любимый! А она? Куда это она собралась? За ним? А хоронить его кто будет? Не вечно же лежать ему здесь, в лесу. А дети? Детей-то кто поднимать будет? Дядя Паша с тёткой Настей? Удумала тоже! Поискала глазами ножик. Вот он рядом. Ржавый! Мерзость какая! Она отшвырнула его прочь. Приблизилась к мужу, перевернула его осторожно лицом вверх. Лица не было. Но она уже не боялась. Не плакала и не причитала. Целовала его руки и ноги и говорила, говорила с ним - она рассказала ему всё. И как ждала его ежедневно, как ревновала, как любила. И про детей, и про Антона, и про Бейжанова и про дядю Пашу с тётей Настей. Ну и что, что не такой красивый, как был при жизни. Ну и что, что молчит и не отвечает ей. Это был её Игорь, её муж, которого она любила и которому поклялась в верности перед Вечностью.
Сколько времени провела в избушке с Игорем, она не знала. Наконец, поняла, что нужно делать. Оставив Грома охранять останки мужа, побрела на пасеку - левую ногу свела судорога. Подняться на крыльцо Ольга не смогла. Она крикнула дядю Пашу. Дядя Паша вышел на крыльцо и отшатнулся: перед ним стояла абсолютно другая женщина. Лицом, волосом, фигурой та же, а глазами другая.
- Я нашла Его, - проговорила это так спокойно, что подумала: "не умерла ли я?".
Дядя Паше кинулся к ней - ему показалось, что она вот-вот упадёт. Но Ольга не упала. Она рассказала всё сухо и по-деловому.
- В милицию бы надо, Оленька, сообщить...- робко предложил он.
Ольга отрицательно покачала головой. Начнут над ним измываться, исследовать, что, да как. До истины всё равно не докопаются, а ещё их во всём и обвинят. Не может быть, чтобы рядом жили и не знали.
- Может, оно и так. А хоронить, где будем? Ведь справку надо, если в городе.
- Здесь и будем. На кладбище, деревенском. Кто там справку спрашивать будет?
- И тоже верно. Земля она - везде земля. А он ведь собирался эту землю выкупить. Не успел! - дядя Паша замолчал, на глаза навернулись слёзы.
- Потом поплачем, дядя Паша, а сейчас ехать за ним надо.
После короткого диалога решили: тётку Настасью с ребятишками отправить на два дня в К...нск, к сыну - ни к чему им такую страсть наблюдать. Дети - малые, а у Настьки сердце больное, да и язык длинный. Сами потихоньку управимся. Домовина есть, хорошая, сосновая - себе готовил. А что? Жизнь, вишь, какая. У Настьки "калинкору"" всякого набрано на десять похорон. И могилу сам вырою, рядом с матерью своей. Там места много. Никто и знать не будет. Иди детишек снаряжай.
Тётка Настасья подчинилась сразу, почувствовав бабьим сердцем беду. Дети похныкали (мама-то не едет!), но потом стали собираться - завтра бабушка поведёт их на базар - покупать Андрюшке и Аннушки пимики. Что такое "пимики", они не знали, но уже предполагали, что это что-то необходимое. Спустя пятнадцать минут, уже все сидели в телеге. Пока дядя Паша отвозил их в гости, Ольга пошла готовить всё в бане: дядя Паша сказал: "домой привезём, в бане обмоем". Когда клали Игоря на кошму (осторожненько, чтобы ничего не повредить), Ольга увидела на топчане что-то похожее на мобильный телефон. Присмотрелась, так и есть. Это мобильный телефон Игоря, для самых близких пользователей, который он носил всегда с собой. Может, весточка там для неё. Только бы не испортился за это время! Когда Игоря положили на телегу и тихонько повезли к пасеке, Ольга подумала: "Снова телега, снова грязь. Вороний грай. История повторяется".
Дома дядя Паша велел ей готовить Игорю чистую "одёжу, чтобы всё как положено!", а сам полез на крышу за домовиной. Мыл и обряжал он Игоря тоже сам - "ты и так страху натерпелась". Ольга отправилась к отцу Алексею. Если нельзя похоронить по человечески, то отпеть-то он может. Батюшка вначале засомневался. Нельзя без свидетельства - у них строго! Но видя отчаянное состояние Ольги, согласился. Вместе отстояли короткую вечерню и вместе пришли на пасеку.
Гроб с телом Игоря стоял, как и положено, посреди горницы. Красивый, нарядный! Дядя Паша постарался. Игорь был накрыт белым саваном. Покойник как покойник, если бы не лицо, вернее то, что осталось от него. Дядя Паша сказал, что на нём были часы и кольцо. Часы он снял - Андрюшке на память, а кольцо оставил, побоялся палец сломать. Ольга согласно кивнула. Кольцо надо оставить. Вдруг на том свете Бог даст ему другую внешность, а по кольцу она его сразу узнает. Зажгли свечи. Батюшка начал панихиду. Слушая долгие заупокойные молитвы, Ольга снова начала вспоминать. Вспомнила низкие бревенчатые палаты. Десятки плакальщиц собрались в горнице. Причитали, завывали, оплакивая незавидную долю, её возлюбленного, её кровиночки, её месяца ясного. Самой Ольге плакать не хотелось. Ей хотелось выгнать всех вон, остаться одной. Со своими мыслями наедине! Хотя бы чуточку...наедине... Но ещё больше ей хотелось крушить, ломать, жечь и... убивать, убивать, убивать. Сначала послов древлянских - дерзнувших, убив Игоря, ещё и сватать её за их князя "поганого" Мала. Сгною! В жиже навозной сгною! После - дружинников, уцелевших, не сумевших защитить своего князя. Головы отрубить и на кол! Затем наложниц Игоревых. Вон они сидят в углу у двери - надеются, что я их на волю отпущу. Не дождутся! Особенно вот эта молоденькая чернобровая хазарка - к ней чаще других хаживал Игорь. Косу обрезать и дружинникам на потеху!
Священник закончил обряд. Пожелал Ольге "крепости духа" и дядя Паша повёз его домой. Ольга осталась одна. Она сидела над гробом мужа, не издавая ни звука. Как понимала она сейчас ту далёкую княгиню, решившую так жестоко отомстить за смерть любимого... А ещё смела её когда-то осуждать! Мстить! Какое красивое и страшное слово. Мстить! Только кому мстить? Тогда она хоть врагов своих знала.
Когда в три часа дня появился дядя Паша и сказал: "Готова могилка. Земелька мягкая, как пух", Ольга знала, что будет делать. Встала, подошла к тумбочке, убрала икону Божьей матери. Достала маленькое зеркало и большие ножницы. Отхватила одним движением руки свою косу и положила её в гроб рядом с телом мужа. Это ему от неё... Подумала, достала обручальное кольцо - последнее время она его не носила (какая я жена, если муж меня бросил!), надела. Теперь она точно знала, она - жена! "...в Вечности жена - не на бумаге"!