28
В конце октября приехали Светлана с Артёмкой. Их поселили в домике через стенку с Агафьей. Без городских удобств, но тепло и уютно. Прошла неделя. Светлана поинтересовалась, когда Агафья начнёт "лечить" мальчика. Оказалось, та уже лечит. Молитвами. И действительно стало заметно, как повеселел мальчик. Ночами спал спокойно, не вскрикивал. Лизоньку обожал. А через две недели Агафья как бы ненароком, растопляя печку, попросила принести его спички. Светлана напряглась, дёрнулась навстречу сыну, но Марийка её остановила. Каково же было удивление обеих, когда Артёмка не только подал спички, но и спокойно смотрел, как разгорается в печурке огонь. Светлана прослезилась. Спасибо, матушка! Благодарить не надо. Сама берегись. Не своими страхами живёт малец, а твоими. Ни Светлана, ни Марийка не поняли истинного значения этих слов.
Решено было, что останутся они на три месяца, до самого Крещения. Светлана втянулась в работу. Тоже повеселела. Никогда не думала, что бесхитростный деревенский труд может быть так приятен. Сама Марийка опекала подругу в храме. Обучала всякого рода премудростям и тонкостям. Где стоять. Как главу приклонить. Как крест целовать.
В день Казанской иконы Божией Матери выпал обильный снег. Белый рыхлый. Детям - радость. А взрослым работы прибавилось. Крыши и дорожки очищать. Андрей и Николай два дня возились со старым снегоходом. Наконец, сделали его и попеременно катали ребятишек. Восторгу тех не было конца. Артёмка смеялся так звонко, что Светлана вздрагивала. Лизонька обучила его молитве "Отче наш", и тот шёптал её наедине с собой, где бы ни находился.
После ужина Андрей проводил с ними беседы о чём-либо, а потом, благословив всех, шёл в храм на молитву. Один. Каждый вечер. Марийка ждала. Никогда не засыпала без него. Спев Лизоньке две-три колыбельные, брала в руки книгу и делала вид, что читает. А на самом деле томилась ожиданием и мечтала. О нём. Андрей был прекрасным любовником. Нежным и страстным одновременно. Слова говорил простые: "душа моя", "радость моя", "Машенька". А Марийка таяла от них, как свечной воск, и возносилась до небес. Ласки его были бесхитростные, неприхотливые, но в тоже время настойчивые и блаженно-восхитительные. Теперь-то она поняла простую истину: если мужчина любит женщину, его не надо ни провоцировать (как Эдика), ни извращённо возбуждать (как Олега). Его просто надо ждать...
Однажды она напросилась с ним в баню. Под предлогом того, что хочет пропариться. Кости, дескать, ломит. Он понял её маленькую хитрость, но не отказал. Расположив её на полке, он стал похлёстывать её вениками: берёзовым, пихтовым, крапивным. Тело жгло, но Марийка терпела. Приятно!
Затем окатил её прохладной водой. Отдохни. Спустя минут пять продолжил. От духа, от пара или от желания голова у Марийки закружилась, и она запросила пощады. Хотела слезть с полка, но соскользнула и плавно опустилась в его нежные заботливые руки. Он усадил её внизу на скамью. Остынь. А сам продолжил париться. Марийка смотрела на его красивое, упругое тело и млела от предвкушения. Он привёл её в чувство, вылив на неё полный ушат холодной воды. Марийка взвизгнула от неожиданности, как школьница, которую ущипнули на переменке "где нельзя", и выскочила в предбанник. Ну, подожди! Завернувшись в большое полотенце, она села на "канапель" (так Агафья называла старинный деревянный диван) и стала обдумывать план "маленькой мести". Когда он, распаренный и желанный, вышел из парной, протянула ему льняную простыню, делая вид, что хочет помочь ему обтереться. На самом деле слегка подтолкнула его и он, не удержавшись, присел на диван. Она тут же устроилась у него на коленях и выжидательно замерла... Правой рукой он обнял её за талию, а левая заскользила по спине, по груди, по внутренней стороне бедра. Машенька! Последнее, что связно успела подумать Марийка: Наверное, это грех! Вот так в бане, без молитвы...
Когда она пришла в себя, первое, что увидела, были глаза Андрея. Он смотрел в её лицо так пристально, как будто чего-то не находил в нём. Она смутилась. Уткнулась ему в шею и чуть не плача прошептала:
Ночью она заговорила с ним о "главном". О посте. А, правда, что во время поста любить друг друга нельзя? Он усмехнулся. Почему нельзя? Можно... Только платонически. Марийка занервничала:
- И даже молодожёнам?
- Всем.
Ответ был настолько лаконичен, что Марийка поняла: это "всем" касается и её тоже.
- А зачем Господу наш пост. Очередное доказательство любви и преданности.
Он закачал головой:
- Пост не Господу нужен, а человеку.
И, видя, что Марийка готова возразить, продолжил:
- Человек существо очень эгоистичное. Он живёт и мыслит понятиями: "хочу" и "можно". Совершенно забывая о таком понятии как "нельзя". Так вот пост и заставляет человека уважать это "нельзя". Понимаешь?
Марийка прикусила губу. Не понимаю...
- Ну, слушай. Сколько в мире бед и несчастий происходит от того, что человек вовремя не успел сказать себе "нельзя". Грабитель ограбил, потому что забыл, что это "нельзя". Насильник изуродовал женщину, убийца хладнокровно нанёс удар. Почему? Да потому что вовремя не воспитал в себе уважение к этому "нельзя". Ты вот Нагорную проповедь читала? Христос ясно говорит, что человеку "нельзя". Их всего десять заповедей. Десять! А всё остальное можно. Всего остального много! Но так устроен человек, что ему мало того, что можно. Вспомни притчу о первородном грехе. То же самое с Адамом и Евой произошло. Всё "можно". Кроме одного "нельзя". И они не сумели сказать: нет.
Он внимательно присмотрелся к Марийке. Та слушала его, широко распахнув глаза. Понимала, но... сомневалась. Андрей продолжил:
- Так вот, человек должен воспитать в себе главное: "нельзя" - это категория неприкосновенная. Если хочешь благоговейная. Святая. А как это сделать? Только при помощи поста и молитвы. Психологи бы сказали, что своего рода, ежедневный глубокий аутотренинг. Самовнушение. Поэтому и приучать к посту надо с детства. Так проще. Постепенно такие вещи, как "нельзя" и "можно" будут чётко разграничены. Это станет устойчивой жизненной позицией. Понятно?
Марийка кивнула:
- Да. Но я боюсь, что у меня не получится.
- Как это не получится? Получится,- улыбнулся он.- Раз у меня получится, значит - и у тебя.
Действительно... Подумала она. Как же я буду "любить" его без него самого. Волей-неволей стану постовать. Она вздохнула. Украдкой посмотрела на календарь. Пятнадцатое ноября. Если отбросить среды и пятницы остаётся восемь ночей. Мало!