22
До самого вечера она скребла и чистила синий павильон. Обновила прилавки, небольшое крылечко. Закрасила надпись, а потом подумала и решила полностью сменить окраску. Из грязно-синего он превратился в жёлто-зелёный. Нашла на свалке две грязные урны, побелила их и поставила у входа в магазинчик. Маленькая площадка стала сразу обжитой и уютной. Скамью бы надо поставить рядом. Человек присел отдохнуть, подумал и в магазинчик. Узнать: что - почём. Андрей сказал, что это вполне возможно. При храме у него есть необходимые инструменты и деревообрабатывающий станок.
На следующий день их павильон был в центре внимания всего рынка. Не только покупателей, но и продавцов. Кому это Гурген место продал? Не продал, а в аренду сдал до августа. Да и не сдал, а так отдал... Священнику, который мёдом торгует. И не священнику вовсе, а жене его молодой. Тогда понятно. Гурген на это дело падкий. Отправив Андрея "договариваться" с Гургеном, Марийка осталась в павильоне одна. Сразу размечталась: вот бы тут полки сделать, тут столик и скамью поставить. Покупатели-то на рынке в основном пожилые. Пенсионеры. Название бы красивое придумать. Например "Ромашка". Хотя, что это карусель что ли? У маленького прилавка толпились любопытные. Чем торгуете? Мёд и картошка... Маловат ассортимент-то. Но всё-таки покупателей заметно прибавилось. К концу дня картошки не осталось. Мёд тоже помаленьку расходился.
Отец Андрей довольный усмехался: да у тебя талант, Машенька. Ассортимент расширять надо. Надо. Да только нечем. Позже капуста, помидоры, морковь, а пока вот... мёд. Марийка объяснила: при въезде в город есть несколько стихийных рынков, где старушки торгуют зеленью, редисом, яйцами. Цена в два раза ниже, чем на рынке. По дороге закупаем, здесь продаём. Цены чуть ниже среднерыночных сделаем, и нам прибыль и людям хорошо. Андрей задумчиво покачал головой. Правильно рассуждаешь... Только кто этим заниматься будет? Получишь свою справку и уедешь, а мы с Агафьей останемся. Марийка услышала, как дрогнул его голос. Или показалось? Она улыбнулась: но пока-то я здесь. Давай попробуем.
Попробовали. На следующей неделе скупили всё, что обнаружили на "диких" рынках. Не только прицеп и багажник, но и салон заполнили пучками, пакетами, мешками, коробками. К пятнице успешно распродались и отправились домой. Андрей радовался. У меня катер есть небольшой. Я на нём рыбачил. Ещё и рыбой торговал. Да только мотор забарахлил. Делать надо. Я сам смотрел: ничего не понимаю. Привезу сюда в мастерскую, может, сделают. Сделают, обязательно, - успокоила его Марийка и внезапно подумала: Сашку бы бульдозериста сюда. Мужики говорили: он любой мотор сделает, даже самолётный. Она тут же осеклась. Чур, меня! Чур! Не допусти Господи ещё раз хоть с кем-нибудь из них встретиться.
Через неделю Марийка наведалась в милицию. Когда открывала дверь, руки дрожали, а вдруг справка готова. Но оказалось до завершения процедуры ещё далеко. Она ведь в Москве прописана. Туда и запрос надо делать. По последнему месту жительства. Марийка улыбнулась, бросила им на ходу: "спасибо" и выпорхнула из отделения. По дороге на рынок поймала себя на мысли: радуешься, а доченька там скучает. Вот если бы Лизоньку сюда перевезти и бабулю. Это бы уже сколько прихожан в храме прибавилось. Хотя бабуля вряд ли поедет. Потому что тайком сына ждёт. Никому не говорит, но Марийка знает: ждёт. Потому и слышать ни о каком переезде не хочет. Она отправилась на почту. Отбила очередную телеграмму с уведомлением. Пишите мне до востребования. Люблю вас.
У отца Андрея одна нужда. Храм снаружи рушиться: надо ремонтом заниматься. Да всё руки не доходят. Он уже и состав глины изучил. Раньше ведь глину на яйцах месили. Собирали со всего окружного населения оброк яйцами. Потому и стоят эти глиняные храмы веками. Марийка удивилась: это ж сколько яиц надо. Тысячи! В конце концов, он принял решение нижний фундамент укрепить сеткой и цементом, а верхнюю часть храма, как в старину, глиной. Марийка посоветовала нанять рабочих. Одному ведь не под силу. Служба, рынок, огород. Он согласился. На рынке им подсказали: тут неподалёку строили что-то: сейчас простаивают. Строители сначала загнули непомерно высокую цену, но увидев Марийку "подобрели" наполовину. Ладно уж, в церкви не бываем. Может, нам на том свете зачтётся. Зачтётся,- пообещала Марийка. Она поняла, в чём состояла магия её воздействия на людей. В одежде. Она ходила в юбках и кофтах, подаренных ей Агафьей. Приталенных, с оборками. На груди кружево или вышивка. Косынки непременно белые и тоже кружевные. Ни дать, ни взять русская крестьянка с картин знаменитых художников 19 века. Только коса коротковата. Она уже пожалела, что подстригла волосы перед тем, как ехать в тайгу. Олег насоветовал. Тяжело ухаживать в лесу за такими волосами.
Строители пять человек прожили у них почти месяц. Наели, напили на кругленькую сумму, зато дело своё сделали хорошо. Сказали: лет сто простоит ещё храм. Перед отъездом некоторые покрестились. Обещали в гости наведываться, по праздникам. Церковь забелела белыми стенами, как невеста перед венцом. Купола бы подновить. Позолотить. А потом и изнутри купол отреставрировать. Но для этого специалист нужен, да и дорого очень. В епархии таких денег нет. Самим надо крутиться.
В городе Марийка наняла продавца. Теперь их павильон под названием "Пчёлка" (главный продукт всё же - мёд) работал, как и все на рынке, с одним выходным в неделю. Женщина-продавец оказалась весёлой и расторопной. К ней покупатели шли с удовольствием. Можно не только дешевле купить, но и пообщаться. Она ещё несколько частных поставщиков привлекла. Прибыль стала стабильной. Андрей снова заговорил о катере. Вверх по реке есть несколько озёр. Там рыба кишмя кишит. Одна другую поедают из-за тесноты. Туда бы подняться. Можно не только на зиму заготовить, но и на продажу пустить. Льда у него в погребе предостаточно. Только тяжело одному с сетями или бреднем управляться. Напарника надо. Марийка напросилась в помощницы. И хотя работа была не из лёгких, но она справлялась. На малых озёрах и реках водился в основном карась, да лещ. Но иногда попадалась стерлядь и хариус. Андрей обещал Марийке:
- На Дальнее озеро плыть надо. Там за час сеть набивается, что не унесёшь.
- Надо так надо,- улыбалась Марийка. - Плывём на Дальнее.
Вверх по большой реке поднимались часа полтора. Потом по протоке ещё час до самого озера. Сети закинули только к обеду. Можно отдохнуть. Андрей начал обустраивать бивуак. Решено было, что они здесь трое суток пробудут. Ночью холодно. У Марийки в избушке полати, тёплый спальник и одеяло. У Андрея в палатке просто спальный мешок. К вечеру Андрей предложил побродить вдоль протоки с большим бреднем. Он по одному берегу, Марийка по другому. Сначала было легко. Она брела в больших резиновых сапогах по самому краю протоки и тянула бредень, похожий на большую сеть. Постепенно руки отяжелели, плечи налились свинцовой тяжестью, спина заныла. Но она молчала. Вдруг сеть стала неуправляемой. Соскользнула с марийкиного плеча и с быстротой молнии стала исчезать в воде. Женщина успела ухватиться за деревянные ручки и почувствовала, как её потащило в воду. Несколько мгновений, и она оказалась на середине протоки. Поняв, что какая-то огромная рыбина тащит её по направлению к большой реке, Марийка расцепила руки. Попыталась подняться на ноги, но не получилось. Протока была достаточно глубока. Огромные тяжёлые сапоги и намокшая одежда потянули её на дно. Поняла, что тонет. Последнее, что увидела, это бегущего по берегу протоки Андрея. Тот что-то кричал, но она уже не слышала.
Когда пришла в себя и открыла глаза, удивилась: мир был перевёрнут вверх ногами. Что это с ним? Оказалось, не с ним, а с ней. Это она висела головой вниз, и из неё выплёскивалась вода и выплёвывались остатки обеденной пищи. Она зафыркала, закашлялась и замотала головой, давая ему понять, что жива. Андрей перекинул её через колено и надавил ей на живот. Она громко икнула. Этого было достаточно, чтобы окончательно прийти в чувство. Затем он перевернул её, как положено, и поставил на ноги. Лицо его было бледно и строго. Марийка от усталости села прямо на то место, где стояла. Нет! Нет! Сидеть не надо. Он подхватил её на руки. Надо идти к костру и обсушиться. Уже прохладно. Марийка обхватила его за шею и замерла. Пыталась вспомнить: когда последний раз её носили на руках. Никогда! Нет. То есть носили, в детстве. Отец. Однажды, когда она в бане чуть не угорела. Эдик - нет. Дмитрий - тоже. Олег? Ах да, Олег! Да ещё Сашка бульдозерист в ту ночь, когда Мишка едва не убил её.
Дорога показалась очень короткой. Андрей посадил её перед костром. Снял с неё эти дурацкие сапоги, которые чуть не утопили её. Так, быстро давай в избушку - переодеваться в сухое. Потом снова к костру - чай пить. Когда переодевшаяся Марийка вышла к костру, лицо его уже стало спокойным:
- Ты же говорила, что умеешь плавать?
- Немного. Сапоги мешали и юбка поверх штанов.
Он покачал головой:
- Напугала ты меня. Кричу, кричу: брось сеть, а она не слышит.
- Шум в ушах от воды стоял такой...
Он снова покачал головой:
- Мария, Мария предупреждать надо и слушаться.
Марийка виновато и преданно взглянула на него. Знала: раз назвал её Мария, значит, сердится. Он перехватил её взгляд, и голос его тут же потеплел:
- Пей чай. Не хватало ещё тебе простудиться. А я пойду, может, хоть бредень вытащу.
Марийка пила чай и чувствовала, как кружилась голова. От пережитого волнения, от страха или от того, что он был так близко. Он вернулся с бреднем, и она увидела штук двадцать крупных осетров. Они-то, видно и потащили её в реку. Пока разбирали, потрошили и укладывали рыбу в специальные деревянные бочки, Марийка чувствовала себя сносно, но, как только оказалась в избушке одна, занемогла. Голова болела, туловище горело, весь организм сотрясался как в припадке. И всё-таки задремала. Ей снился странный сон. Она бредёт по колену в снегу. Ей холодно. Очень холодно. Она ложится в снег, потому что знает - в снегу теплее. Там не просто теплее, там жарко. Марийка проснулась от жажды. Пить. Вышла к костру и сразу почувствовала озноб. Да что же это такое? То жарко, то холодно. Она загремела чайником. Пока пила из носика, перепачкалась в саже. Ну и пусть. Темно ведь. Из палатки показалась голова Андрея:
- Ты почему не спишь, Маша?
- Холодно... - прошептала она. Он появился из палатки весь.
- Да у тебя жар должно быть? - он протянул руку к её лбу, потом потянулся к нему губами. - Конечно, жар, и сильный...
- Мне холодно, - повторила Марийка и замерла, прижавшись лбом к его губам.
- Машенька, ты присядь. Я принесу теплые вещи. Он усадил её на брёвнышко у костра и бросился в избушку. Закутал её в одеяло. Сейчас чайку заварю. Здесь неподалёку кусты дикой малины растут.
Он растворился в темноте. Марийка ждала целую вечность, потом устала. Прилегла рядом с брёвнышком у костра и заплакала: я за ним в тайгу, я за ним на озеро. А он? Всё одно и то же. Чайку с малиной. Дурак! Вот уеду к бабушке, будет знать...
Он наклонился на ней:
- Машенька, ты зачем на землю... Вот беда-то!
Марийка не отвечала. Плакала.
- Что ж такое-то, душа моя?
Он поднял её, приобнял:
- Ты совсем разболелась? Да?
Марийка сопела носом, не решаясь высказать вслух всё, что сейчас думала о нём.
- У меня же спирт есть! Сейчас я тебя согрею и разотру.
Он налил несколько капель спирта в уже заваренный с малиновыми листочками чай. Потом посмотрел на Марийку, добавил столько же:
- Пей! Не залпом. Но постарайся как можно быстрее.
Марийка сделала глоток. Внутри зажгло и сразу потеплело. Она допила чай.
- Пойдём в избушку. Я тебя спиртом разотру и укутаю. Пропотеешь, и хворь как рукой снимет.
Марийка подчинилась. Он начал растирать ей ступни ног, затем икры. Повернись ко мне спиной. Марийка села, повернулась к нему спиной, целомудренно прикрыв грудь. В голове шумело от выпитого спирта и того, что сердце выбивало какой-то немыслимый такт. Умница! Теперь ложись, я тебя укутаю... Безропотно подчиняясь ему во всём, Марийка нашла в себе силы посмотреть ему в глаза и прошептала:
- Не уходи...
Он замер. Потом решительно стал снимать ветровку и брезентовые брюки:
- И то, правда. Вдвоём мы быстрее согреемся.
Как только он оказался рядом, Марийка прижалась, уткнулась ему подмышку, вдохнула его запах и поняла: жизнь её имела смысл только ради этого вечера.
Он долго перебирал рукой её волосы. Потом вдруг попросил:
- Поднимись чуть выше.
Марийка поднялась до плеча. Ещё! Губы их встретились, и сознание её окончательно помутилось. Ещё до конца не осознавая, что "это" произошло, она услышала его слова:
- Маша, Машенька! Что же ты со мной делаешь?
Марийка приподнялась на локте:
- Я тебя искушаю... - Не то спросила, не то подсказала она и потянулась к его губам.
Он ответил жадным долгим поцелуем:
- Действительно искушаешь...
И, уже улыбаясь, добавил:
- Грех ты мой, маленький... Но какой сладкий!
На сей раз он ласкал её долго и чувственно. Она замирала и таяла от его ласк и поцелуев, от его нежных слов, растворялась в нём и возрождалась для него.